Стилистические функции историзмов и архаизмов. Книга третья

А уж оттуда мало кто возвращался. Там людей приковывали к наковальням, к литейным печам. Строптивых пересекали лозами.

Бежать некуда, - конные казаки с арканами оберегали все дороги и лесные тропы. А тех, кто пытался бунтовать, бросали в глубокие рудники, топили в прудах.

После рождества начался новый набор в войско. По всем городам царские вербовщики набирали плотников, каменщиков, землекопов. От Москвы до Новгорода в извозную повинность переписывали поголовно.

Что же ты Катерину-то не показываешь?

Робеет, мин херц… Так полюбила меня, привязалась, - глаз ни на кого не поднимает… Прямо хоть женись на ней…

Чего же не женишься?

Ну, как, все-таки…

Меньшиков присел на вощеном полу у камина, отворачивая лицо, мешал горящие поленья. Ветер завывал в трубе, гремел жестяной крышей. Снегом кидало в стекла высокого окна. Колебались огоньки двух восковых свечей на столе. Петр курил, пил вино, салфеткой вытирал красное лицо, мокрые волосы. Он только что вернулся из Тулы - с заводов - и, не заезжая в Преображенские, - прямо к Меньшикову, в баню. Парился часа три. В Алексашкином надушенном белье, в шелковом его кафтане, - без шейного платка - с открытой грудью, - сел, ужинать (велел, чтобы никого в малой столовой не было, даже слуг), расспрашивал про разные пустячные дела, посмеивался. И вдруг спросил про Катерину (с того разговора в карете о ней помянул в первый раз).

Жениться, Петр Алексеевич, с моим худым родишком да на пленной… Не знаю… (Копал кочергой, сыпал искрами.) Сватают мне Арсеньеву Авдотью. Род древний, из Золотой орды… Все-таки - подроет пироги-то мои. Постоянно у меня во дворце иностранцы, - спрашивают первым делом, на ком женат, какой мой титл? Наши-то - толстозадые, великородные - им и рады нашептывать: он-де с улицы взят…

Правильно, - сказал Петр. Вытерся салфеткой. Глаза у него блестели.

Мне бы хоть графа какого получить - титл. - Алексашка бросил кочергу. Загородил огонь медной сеткой, вернулся к столу. - Метель, ужас. Тебе, мин херц, думать нечего - ехать домой.

Я и не собираюсь.

Меньшиков взялся за рюмку, - задрожала в руке. Сидел, не поднимая глаз.

Этот разговор не я начал, а ты его начал, - сказал Петр. - Поди ее позови…

Алексашка побледнел. Сильным движением поднялся. Вышел.

Петр сидел, покачивая ногой. В доме было тихо, только выла метель на больших чердаках. Петр слушал, подняв брови. Нога покачивалась, как заводная. Снова шаги, - быстрые, сердитые. Алексашка, вернувшись, стал в открытой двери, кусал губы:

Сейчас - идет.

У Петра поджались уши, - услышал: в тишине дома, казалось, весело, беспечно летели легкие женские ноги на пристукивающих каблучках.

Входи, не бойся, - Алексашка пропустил в дверь Катерину. Она чуть прищурилась, - из темноты коридора на свет свечей. Будто спрашивая, - взглянула на Алексашку (была ему по плечо, черноволосая, с подвижными бровями), тем же легким шагом, без робости, подошла к Петру, присела низко, взяла, как вещь, его большую руку, лежавшую на столе, поцеловала. Он почувствовал теплоту ее губ и холодок ровных белых зубов. Заложила руки под белый передничек, - остановилась перед креслом Петра. Под ее юбками ноги, так легко принесшие ее сюда, были слегка расставлены. Глядела в глаза ясно, весело.

Садись, Катерина.

Она ответила по-русски - ломано, но таким приятным голосом, - ему сразу стало тепло от камина, уютно от завывания ветра, разжались уши, бросил мотать ногой. Она ответила:

Сяду, спасибо. - Сейчас же присела на кончик стула, все еще держа руки на животе под передником.

Вино пьешь?

Пью, спасибо.

Живешь не плохо в неволе-то?

Не плохо, спасибо…

Алексашка хмуро подошел, налил всем троим вина:

Что заладила одно: спасибо да спасибо. Расскажи чего-нибудь.

Как я буду говорить, - они не простой человек.

Она выпростала руки из-под передничка, взяла рюмку, быстроглазо улыбнулась Петру:

Они сами знают - какой начать разговор…

Петр засмеялся. Давно так по-доброму не смеялся. Начал спрашивать Катерину - откуда она, где жила, как попала «в плен? Отвечая, она глубже уселась на стуле, положила голые локти на скатерть, - блестели ее темные глаза, как шелк блестели ее черные кудри, падающие двумя прядями на легко дышащую грудь. И казалось, - так же легко, как только что здесь по лестницам, она пробежала через все невзгоды своей коротенькой жизни…

Алексашка все доливал в рюмки. Положил еще поленьев в камин. По-полуночному выла вьюга. Петр потянулся, сморщив короткий нос, - поглядел на Катерину:

Ну, что же - спать, что ли? Я пойду… Катюша, возьми свечу, посвети мне…

Угрюмый мужик, Федька Умойся Грязью, со свежим пунцовым клеймом на лбу, раздвинув на высоких козлах босые ноги, скованные цепью, перехватывал длинную рукоять дубовой кувалды, бил с оттяжкой по торцу сваи… Мужик был здоров. Другие, - кто опустил тачку, кто стоял по пояс в воде, задрав бороду, кто сбросил с плеча бревно, - глядели, как свая с каждым ударом уходит в топкий берег.

Вбивали первую сваю для набережного крепления маленького острова Яннисаари, - по-фински - Заячий остров. Три недели тому назад русские войска взяли на аккорд, - верстах в двух выше по Неве, - земляную крепость Ниеншанц. Шведы, оставив невские берега, ушли на Сестру-реку. Шведский флот из боязни мелей темнел парусами за солнечной зыбью вдали залива. Два небольших корабля отважились войти в устье Невы - до острова Хиврисаари, где в лесной засеке скрывалась батарея капитана Васильева, - но их облепили галеры и взяли на абордаж.

Кровавыми усилиями проход из Ладоги в открытое море был открыт. С востока потянулись бесчисленные обозы, толпы рабочих и колодников. (Петр писал Ромодановскому: «…в людях зело нужда есть, вели по всем городам, приказам и ратушам собрать воров, - слать их сюда».) Тысячи рабочих людей, пришедших за тысячи верст, перевозились на плотах и челнах на правый берег Невы, на остров Койбусаари, где на берегу стояли шалаши и землянки, дымили костры, стучали топоры, визжали пилы. Сюда, на край земли, шли и шли рабочие люди без возврата. Перед Койбусаари - на Неве - на болотистом острове Яннисаари, в сбережение дорого добытого устья всех торговых дорог русской земли, - начали строить крепость в шесть бастионов. («…Строить их шести начальникам: первый бастион строит бомбардир Петр Алексеев, второй - Меньшиков, третий - князь Трубецкой, четвертый - князь-папа Зотов…») После закладки, - на большом шумстве в землянке у Петра, при заздравных стаканах и пушечной пальбе, крепость придумано было назвать Питербурх.

Открытое море отсюда было - подать рукой. Ветер. покрывал его веселой зыбью. На западе, за парусами шведских кораблей, стояли высокие морские облака, - будто дымы другого мира. Смотрели на эти нерусские облака, на водные просторы, на страшные пожары вечерней зари лишь дозорные солдаты на пустынном Котлин-острове. Не хватало хлеба. Из разоренной Ингрии, где начиналась чума, не было подвоза. Ели корни и толкли древесную кору. Петр писал князю-кесарю, прося слать еще людей, - «зело здесь болеют, а многие и померли». Шли и шли обозы, рабочие, колодники…

Федька Умойся Грязью, бросая волосы на воспаленный мокрый лоб, бил и бил дубовой кувалдой в сваи…

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава первая

Скучно стало в Москве. В обеденную пору - в июльский зной - одни бездомные собаки бродили по кривым улицам, опустив хвосты, принюхивая всякую дрянь, которую люди выбрасывали за ненадобностью за ворота. Не было прежней толкотни и крика на площадях, когда у иного почтенного человека полы оторвут, зазывая к палаткам, или вывернут карманы, раньше чем он что-нибудь купит на таком вертячем месте Бывало, еще до зари ото всех ело бод, - арбатских, сухаревских и замоскворецких, - везли полные телеги красного, скобяного и кожевенного товара, - горшки, чашки, плошки, кренделя, решета с ягодой и всякие овощи, несли шесты с лаптями, лотки с пирогами, торопясь, становили телеги и палатки на площадях. Опустели стрелецкие слободы, дворы на них позападали, поросли глухой крапивой. Много народу работало теперь на новозаведенных мануфактурах вместе с колодниками и кабальными. Полотно и сукно оттуда шло прямо в Преображенский приказ. Во всех московских кузницах ковали шпаги, копья, стремена и шпоры. Конопляной веревочки нельзя было купить на Москве, - вся конопля взята в казну.

И колокольного звона прежнего уже не было - от светла до светла, - во многих церквах большие колокола сняты и отвезены на Литейный двор, перелиты в пушки. Пономарь от Старого Пимена, когда пропахшие табачищем драгуны сволокли у него с колокольни великий колокол, напился пьян и хотел повеситься на перекладине, а потом, лежа связанный на сундуке, в исступлении ума закричал, что славна была Москва малиновым звоном, а теперь на Москве станет томно.

Прежде у каждого боярского двора, у ворот, зубоскалили наглые дворовые холопы в шапках, сбитых на ухо, играли в свайку, метали деньгу или просто - не давали проходу ни конному, ни пешему, - хохот, баловство, хватанье руками. Нынче ворота закрыты наглухо, на широком дворе - тихо, людишки взяты на войну, боярские сыновья и зятья либо в полках унтер-офицерами, либо усланы за море, недоросли отданы в школы - учиться навигации, математике и фортификации, сам боярин сидит без дела у раскрытого окошечка, - рад, что хоть на малое время царь Петр, за отъездом, не неволит его курить табак, скоблить бороду или в белых чулках по колено, в парике из бабьих волос - до пупа - вертеть и дергать ногами.

Не весело, томно думается боярину у окошечка… «Все равно маво Мишку математике не научишь, поставлена Москва без математики, жили, слава богу, пятьсот лет без математики - лучше нынешнего; от этой войны само собой ждать нечего, кроме конечного разорения, сколько ни таскай по Москве в золоченых телегах богопротивных Нептунов и Венерок во имя преславной виктории на Неве… Как пить дать, швед побьет наше войско, и еще татары, давно этого дожидаясь, выйдут ордой из Крыма, полезут через Оку… О, хо-хо!»

Боярин тянулся толстым пальцем к тарелке с малиной, - осы, проклятые, облепили всю тарелку и подоконник! Лениво перебирая четки из маслиновых косточек - с Афона, - боярин глядел на двор. Запустение! Который год за царскими затеями да забавами и подумать некогда о своем-то… Клети покривились, на погребах дерновые крыши просели, повсюду бурьян безобразный… «И куры, гляди-ко, какие-то голенастые, и утка мелкая нынче, горбатые поросята идут гуськом за свиньей - грязные да тощие. О, хо-хо!..» Умом боярин понимал, что надо бы крикнуть скотницу и птичницу да тут же их под окошком и похлестать лозой, вздев юбки. В такой зной кричать да сердиться - себе дороже.

Боярин перевел глаза повыше - за тын, за липы, покрытые бело-желтым цветом и гудящими пчелами. Не так далеко виднелась обветшавшая кремлевская стена, на которой между зубцами росли кусты. И смех и грех, - доцарствовался Петр Алексеевич! Крепостной ров от самых Троицких ворот, где лежали кучи мусора, заболотился совсем, курица перейдет, и вонища же от него!.. И речка Неглинная обмелела, с правой стороны по ней - Лоскутный базар, где прямо с рук торгуют всяким краденым, а по левому берегу под стеной сидят с удочками мальчишки в запачканных рубашках, и никто их оттуда не гонит…

В рядах на Красной площади купцы запирают лавки, собрались идти обедать, все равно торговлишка тихая, вешают на дверях пудовые замки. И пономарь прикрыл двери, затряс козлиной бородой на нищих, тоже пошел потихоньку домой - хлебать квас с луком, с вяленой рыбой, потом - посапывать носом в холодок под бузину. И нищие, убогие, всякие уроды сползли с паперти, побрели под полуденным зноем - кто куда…

В самом деле, пора бы собирать обедать, а то истома совсем одолела, такая скучища. Боярин всмотрелся, вытянул шею и губы, даже приподнялся с табурета и прикрыл ладонью сверху глаза свои, - по кирпичному мосту, что перекинут от Троицких ворот через Неглинную на Лоскутный базар, ехала, отсвечивая солнцем, стеклянная карета четверней - цугом серых коней, с малиновым гайдуком на выносной. Это царевна Наталья, любимая сестра царя Петра, с таким же беспокойным нравом, как у брата, вышла в поход. Куда же она поехала-то, батюшки? Боярин, сердито отмахиваясь платком от ос, высунулся в окошечко.

Гришутка, - закричал он небольшому пареньку в длинной холщовой рубашке с красными подмышками, мочившему босые ноги в луже около колодца, - беги что есть духу, вот я тебя!.. Увидишь на Тверской золотую карету - беги за ней, не отставая, вернешься - скажешь, куда она поехала…

Четверня серых лошадей, с красными султанами под ушами, с медными бляхами и бубенцами на сбруе, тяжелым скоком пронесла карету по широкому лугу и остановилась у старого Измайловского дворца. Его поставил еще царь Алексей Михайлович, любивший всякие затеи у себя в сельце Измайлове, где до сих пор с коровьим стадом паслись ручные лосихи, в ямах сидели медведи, на птичьем дворе ходили павлины, забиравшиеся летом спать на деревья. Не перечесть, сколько на бревенчатом, потемневшем от времени дворце было пестрых и луженых крыш над светлицами, переходами и крыльцами: и крутых, с гребешком, как у ерша, и бочкой, и кокошником. Над ними в полуденной тишине резали воздух злые стрижи. Все окошечки во дворце заперты На крыльце дремал на одной ноге старый петух, - когда подъехала карета, он спохватился, вскрикнул, побежал, и, как на пожар, подо всеми крылечками закричали куры Тогда из подклети открылась низенькая дверца, и высунулся сторож, тоже старый. Увидав карету, он, не торопясь, стал на колени и поклонился лбом в землю.

Царевна Наталья, высунув голову из кареты, спросила нетерпеливо:

Где боярышни, дедушка?

Дед поднялся, выставил сивую бороду, вытянул губы:

Здравствуй, матушка, здравствуй, красавица царевна Наталья Алексеевна, - и ласково глядел на нее из-под бровей, застилавших ему глаза, - ах ты, богоданная, ах ты, любезная… Где боярышни, спрашиваешь? А боярышни не знаю где, не видал.

Наталья выпрыгнула из кареты, стащила с головы тяжелый, жемчужный, рогатый венец, с плеч сбросила парчовый летник, - надевала она старомосковское платье только для выезда, - ближняя боярыня, Василиса Мясная, подхватила вещи в карету. Наталья, высокая, худощавая, быстрая, в легком голландском платье, пошла по лугу к роще. Там - в прохладе - зажмурилась, - до того был силен и сладок дух цветущей липы.

Ау! - крикнула Наталья. Невдалеке, в той стороне, где за ветвями нестерпимо в воде блестело солнце, откликнулся ленивый женский голос. На берегу пруда, близ воды, у песочка, у мостков, стоял пестрый шатер, в тени его на подушках, изнывая, лежали четыре молодые женщины. Они торопливо поднялись навстречу Наталье, разморенные, с развитыми косами. Та, что постарше, низенькая, длинноносая, Анисья Толстая, первая подбежала к ней и всплеснулась, вертя проворными глазами:

Свет наш, Натальюшка, государыня-царевна, ах, ах, туалет заграничный! Ах, ах, божество!

Две другие, - сестры Александра Даниловича Меньшикова, недавно взятые приказом Петра из отцовского дома в измайловский дворец под присмотр Анисьи Толстой для обучения политесу и грамоте, - юные девы Марфа и Анна, обе пышные, еще мало обтесанные, приразинули припухшие рты и распахнули ресницы, прозрачно глядя на царевну. Платье на ней было голландское, - красная, тонкой шерсти широкая юбка с тройной золотой каймой по подолу и невиданная узкая душегрейка, - шея, плечи - голые, руки по локоть - голые. Наталья и сама понимала, что только с богиней можно сравнить ее, ну - с Дианой, кругловатое лицо ее, с приподнятым коротким, как у брата, носом, маленькие ушки, ротик, - все было ясное, юное, надменное.

Туалет вчера мне привезли, прислала из Гааги Санька, Александра Ивановна Волкова… Красивой - телу вольно… Конечно - не для большого выхода, а для рощи, для луга, для забав.

Наталья поворачивалась, давая себя разглядеть хорошенько. Четвертая молодая женщина стояла поодаль, скромно сложив напереди опущенные руки, улыбаясь свежим, как вишня, лукавым ртом, и глаза у нее были вишневые, легко вспыхивающие, женские. Круглые щеки - румяны от зноя, темные кудрявые волосы - тоже влажные. Наталья, поворачиваясь под ахи и всплески рук, несколько раз взглянула на нее, строптиво выпятила нижнюю губу, - еще не понимала сама: любезна или неприятна ей эта мариенбургская полонянка, взятая в солдатском кафтане из-под телеги в шатер к фельдмаршалу Шереметьеву, выторгованная у него Меньшиковым и покорно - однажды ночью, у горящего очага, за стаканом вина, - отданная им Петру Алексеевичу.

Наталья была девственница, не в пример своим единокровным сестрам, родным сестрам заточенной в монастыре правительницы Софьи, царевнам Катьке и Машке, над которыми потешалась вся Москва. Нраву Натальи был пылкий и непримиримый Катьку и Машку она не раз ругивала потаскушками и коровами, разгорячась, и била их по щекам. Старые Теремные обычаи, жаркие скоромные шепоты разных бабок-задворенок она изгнала у себя из дворца. Она и брату, Петру Алексеевичу, выговаривала, когда он одно время, навсегда отослав от себя бесстыжую фаворитку Анну Монс, стал уж очень неразборчив и прост с женщинами. Вначале Наталья думала, что и эта - солдатская полонянка - также ему лишь на полчаса: встряхнется и забудет. Нет, Петр Алексеевич не забыл того вечера у Меньшикова, когда бушевал ветер и Екатерина, взяв свечу, посветила царю в спальне. Для меньшиковской экономки велено было купить небольшой домишко на Арбате, куда Александр Данилович сам отвез ее постелю, узлы и коробья, а через небольшое время оттуда ее перевезли в Измайловский дворец под присмотр Анисьи Толстой.

Здесь Катерина жила без печали, всегда веселая, простодушная, свежая, хоть и валялась в свое время под солдатской телегой. Петр Алексеевич часто ей присылал с оказией коротенькие смешливые письма, - то со Свири, где он начал строить флот для Балтийского моря, то из нового города Питербурга, то из Воронежа. Он скучал по ней. Она, разбирая по складам его записочки, только пуще расцветала. У Натальи растравлялось любопытство: чем она все-таки его приворожила?

Хочешь, сошью тебе такой же туалет к приезду государя? - сказала Наталья, строго глядя на Катерину. Та присела, смутясь, выговорила:

Хочу очень… Спасибо…

Робеет она тебя, свет Натальюшка, - зашептала Анисья Толстая, - не пепели ее взором, будь с ней послабже… Я ей - и так и сяк - про твою доброту, она знай свое; «Царевна безгрешная, я - грешная, ее, говорит, доброту ничем не заслужила… Что меня, говорит, государь полюбил - мне и то удивительно, как гром с ясного неба, опомниться не могу…» Да и эти две мои дурищи все к ней лезут с расспросами, - что с ней было да как? Я им настрого про это и думать и говорить заказала. Вот вам, говорю, греческие боги да амуры, про их похождения и думайте и говорите… Нет и нет, въелась в них эта деревенщина - щебетать про все пошлое… С утра до ночи им одно повторяю: были вы рабынями, стали богинями.

От зноя растрещались кузнечики в скошенной траве так, что в ушах было сухо. Далеко, на той стороне пруда, черный сосновый бор, казалось, источался вершинами в мареве. Стрекозы сидели на осоке, паучки стояли на бледной воде. Наталья вошла под тень шатра, сбросила душегрейку, окрутила темно-русые косы вокруг головы, расстегнула, уронила юбку, вышла из нее, спустила тонкую рубашку и, совсем как на печатанных голландских листах, которые время от времени вместе с книгами присылались из Дворцового приказа, - не стыдясь наготы, - пошла на мостки.

Купаться всем! - крикнула Наталья, оборачиваясь к шатру и все еще подкручивая косы. Марфа и Анна жеманились, раздеваясь, покуда Анисья Толстая не прикрикнула на них: «Чего приседаете, толстомясые, никто ваши прелести не похитит». Катерина тоже смущалась, замечая, что царевна пристально разглядывает ее. Наталья как будто и брезговала и любовалась ею. Когда Катерина, опустив кудрявую голову, осторожно пошла по скошенной траве, и зной озолотил ее, круглоплечую, тугобедрую, на литую здоровьем и силой, Наталье подумалось, что братец, строя на севере корабли, конечно, должен скучать по этой женщине, ему, наверно, видится сквозь табачный дым, как вот она - красивыми руками поднесет младенца к высокой груди… Наталья выдохнула полную грудь воз духа и, закрыв глаза, бросилась в холодную воду… В этом месте со дна били ключи…

Катерина степенно слезла бочком с мостков, окунаясь все смелее, от радости рассмеялась, и тут только Наталья окончательно поняла, что, кажется, готова любить ее. Она подплыла и положила ей руки на смуглые плечи.

Красивая ты, Катерина, я рада, что братец тебя любит.

Спасибо, государыня…

Можешь звать меня Наташей…

Она поцеловала Катерину в холодноватую, круглую, мокрую щеку, заглянула в ее вишневые глаза.

Будь умна. Катерина, буду тебе другом…

Марфа и Анна, окуная то одну, то другую ногу, все еще боялись и повизгивали на мостках, - Анисья Толстая, рассердясь, силой спихнула обеих пышных дев в воду. Все паучки разбежались, все стрекозы, сорвавшись с осоки, летали, толклись над купающимися богинями.

В тени шатра, закрутив мокрые волосы, Наталья пила только что принесенные с погреба ягодные водички, грушевые медки и кисленькие кваски. Кладя в рот маленький кусочек сахарного пряника, говорила:

Обидно видеть наше невежество. Слава богу - мы других народов не глупее, девы наши статны и красивы, как никакие другие, - это все иностранцы говорят, - способны к учению и политесу. Братец который год бьется, - силой тащит людей из теремов, из затхлости… Упираются, да не девки, - отцы с матерями. Братец, уезжая на войну, уж как меня просил. «Наташа, не давай, пожалуйста, им покоя - старозаветным-то бородачам… Досаждай им, если добром не хотят… Засосет нас это болото…» Я бьюсь, я - одна. Спасибо царице Прасковье, в последнее время она мне помогает, - хоть и трудно ей старину ломать - все-таки завела для дочерей новые порядки: по воскресеньям у нее после обедни бывают во французском платье, пьют кофей, слушают музыкальный ящик и говорят о мирском… А вот у меня в Кремле осенью будет новинка, так новинка.

Что же за новинка будет у тебя, свет наш? - спросила Анисья Толстая, вытирая сладкие губы.

Новинка будет изрядная… Тиатр… Не совсем, конечно, как при французском дворе… Там, в Версале, во всем свете преславные актеры, и танцоры, и живописцы, и музыканты… А здесь - я одна, я и трагедии перекладывай с французского на русский, я и сочиняй - чего недостает, я и с комедиантами возись…

Когда Наталья выговорила «тиатр», обе девы Меньшиковы, и Анисья Толстая, и Катерина, слушавшая ее, впившись темным взором, переглянулись, всплеснули руками…

Для начала, чтобы не очень напугать, будет представлено «Пещное действо», с пением виршей… А к новому году, когда государь приедет на праздники и из Питербурга съедутся, представим «Нравоучительное действо о распутном сластолюбце Дон-Жуане, или как его земля поглотила…» Уж я велю в тиатре бывать всем, упираться начнут - драгунов буду посылать за публикой… Жалко, нет в Москве Александры Ивановны Волковой, - она бы очень помогла… Вот она, к примеру, из черной мужицкой семьи, отец ее лычком подпоясывался, сама грамоте начала учиться, когда уж замуж вышла… Говорит бойко на трех языках, сочиняет вирши, сейчас она в Гааге при нашем после Андрее Артамоновиче Матвееве. Кавалеры из-за нее на шпагах бьются, и есть убитые… И она собирается в Париж, ко двору Людовика Четырнадцатого - блистать… Понятна вам ученья польза?

Анисья Толстая тут же ткнула жесткой щепотью под бок Марфу и Анну.

Дождались вопроса? А вот приедет государь, да - случится ему - подведет к тебе или к тебе галантного кавалера, а сам будет слушать, как ты станешь срамиться…

Оставь их, Анисья, жарко, - сказала Наталья, - ну, прощайте. Мне еще в Немецкую слободу нужно заехать. Опять жалобы на сестриц. Боюсь, до государя дойдет. Хочу с ними поговорить крутенько.

Царевны Екатерина и Марья уже давно, - по заключении Софьи в Новодевичий монастырь, - выселены были из Кремля - с глаз долой - на Покровку. Дворцовый приказ выдавал им кормление и всякое удовольствие, платил жалованье их певчим, конюхам и всем дворовым людям, но денег на руки царевнам не давал, во-первых, было незачем, к тому же и опасно, зная их дурость.

Катьке было под сорок, Машка на год моложе. Вся Москва знала, что они на Покровке бесятся с жиру. Встают поздно, полдня нечесанные сидят у окошечек да зевают до слез. А как смеркнется - к ним в горницу приходят певчие с домрами и дудками; царевны, нарумянившись, как яблоки, подведя сажей брови, разнаряженные, слушают песни, пьют сладкие наливки и скачут, пляшут до поздней ночи так, что старый бревенчатый дом весь трясется. С певчими будто бы царевны живут, и рожают от них ребят, и отдают тех ребят в город Кимры на воспитание.

1

Скучно стало в Москве. В обеденную пору — в июльский зной — одни бездомные собаки бродили по кривым улицам, опустив хвосты, принюхивая всякую дрянь, которую люди выбрасывали за ненадобностью за ворота. Не было прежней толкотни и крика на площадях, когда у иного почтенного человека полы оторвут, зазывая к палаткам, или вывернут карманы, раньше чем он что-нибудь купит на таком вертячем месте. Бывало, еще до зари ото всех слобод, — арбатских, сухаревских и замоскворецких, — везли полные телеги красного, скобяного и кожевенного товара, — горшки, чашки, плошки, кренделя, решета с ягодой и всякие овощи, несли шесты с лаптями, лотки с пирогами, торопясь, становили телеги и палатки на площадях. Опустели стрелецкие слободы, дворы на них позападали, поросли глухой крапивой. Много народу работало теперь на новозаведенных мануфактурах вместе с колодниками и кабальными. Полотно и сукно оттуда шло прямо в Преображенский приказ. Во всех московских кузницах ковали шпаги, копья, стремена и шпоры. Конопляной веревочки нельзя было купить в Москве, — вся конопля взята в казну. И колокольного звона прежнего уже не было — от светла до светла, — во многих церквах большие колокола сняты и отвезены на Литейный двор, перелиты в пушки. Пономарь от Старого Пимена, когда пропахшие табачищем драгуны сволокли у него с колокольни великий колокол, напился пьян и хотел повеситься на перекладине, а потом, лежа связанный на сундуке, в исступлении ума закричал, что славна была Москва малиновым звоном, а теперь на Москве станет то́мно. Прежде у каждого боярского двора, у ворот, зубоскалили наглые дворовые холопы, в шапках, сбитых на ухо, играли в свайку, метали деньгу или просто — не давали проходу ни конному, ни пешему, — хохот, баловство, хватанье руками. Нынче ворота закрыты наглухо, на широком дворе — тихо, людишки взяты на войну, боярские сыновья и зятья либо в полках унтер-офицерами, либо усланы за море, недоросли отданы в школы — учиться навигации, математике и фортификации, сам боярин сидит без дела у раскрытого окошечка, — рад, что хоть на малое время царь Петр, за отъездом, не неволит его курить табак, скоблить бороду или в белых чулках по колено, в парике из бабьих волос — до пупа — вертеть и дергать ногами. Не весело, то̀мно думается боярину у окошечка... «Все равно маво Мишку математике не научишь, поставлена Москва без математики, и жили, славу богу, пятьсот лет без математики — лучше нынешнего; от этой войны, само собой, ждать нечего, кроме конечного разорения, сколько ни таскай по Москве в золоченых телегах богопротивных Нептунов и Венерок во имя преславной виктории на Неве... Как пить дать, швед побьет наше войско, и еще татары, давно этого дожидаясь, выйдут ордой из Крыма, полезут через Оку... О-хо-хо!» Боярин тянулся толстым пальцем к тарелке с малиной, — осы, проклятые, облепили всю тарелку и подоконник! Лениво перебирая четки из маслиновых косточек — с Афона, — боярин глядел на двор. Запустение! Который год за царскими затеями да забавами и подумать некогда о своем-та... Клети покривились, на погребах дерновые крыши просели, повсюду бурьян безобразный... «И куры, гляди-ко, какие-то голенастые, и утка мелкая нынче, горбатые поросята идут гуськом за свиньей — грязные да тощие. О-хо-хо!..» Умом боярин понимал, что надо бы крикнуть скотницу и птичницу да тут же их под окошком и похлестать лозой, вздев юбки. В такой зной кричать да сердиться — себе дороже. Боярин перевел глаза повыше — за тын, за липы, покрытые бело-желтым цветом и гудящими пчелами. Не так далеко виднелась обветшавшая кремлевская стена, на которой между зубцами росли кусты. И смех, и грех, — доцарствовался, Петр Алексеевич! Крепостной ров от самых Троицких ворот, где лежали кучи мусора, заболотился совсем, курица перейдет, и вонища же от него!.. И речка Неглинная обмелела, с правой стороны по ней — Лоскутный базар, где прямо с рук торгуют всяким краденым, а по левому берегу под стеной сидят с удочками мальчишки в запачканных рубашках, и никто их оттуда не гонит... В рядах на Красной площади купцы запирают лавки, собрались итти обедать, все равно торговлишка тихая, вешают на дверях пудовые замки. И пономарь прикрыл двери, затряс козлиной бородой на нищих, тоже пошел потихоньку домой — хлебать квас с луком, с вяленой рыбой, потом — посапывать носом в холодок под бузину. И нищие, убогие, всякие уроды сползли с паперти, побрели под полуденным зноем — кто куда... В самом деле, пора бы собирать обедать, а то истома совсем одолела, такая скучища. Боярин всмотрелся, вытянул шею и губы, даже приподнялся с табурета и прикрыл ладонью сверху глаза свои, — по кирпичному мосту, что перекинут от Троицких ворот через Неглинную на Лоскутный базар, ехала, отсвечивая солнцем, стеклянная карета четверней — цугом серых коней, с малиновым гайдуком на выносной. Это царевна Наталья, любимая сестра царя Петра, с таким же беспокойным нравом, как у брата, вышла в поход. Куда же она поехала-то, батюшки? Боярин, сердито отмахиваясь платком от ос, высунулся в окошечко. — Гришутка, — закричал он небольшому пареньку в длинной холщевой рубашке с красными подмышками, мочившему босые ноги в луже около колодца, — беги что есть духу, вот я тебя!.. Увидишь на Тверской золотую карету — беги за ней, не отставая, вернешься — скажешь, куда она поехала...

лОЙЗБ ФТЕФШС

зМБЧБ РЕТЧБС

уЛХЮОП УФБМП Ч нПУЛЧЕ. ч ПВЕДЕООХА РПТХ — Ч ЙАМШУЛЙК ЪОПК — ПДОЙ ВЕЪДПНОЩЕ УПВБЛЙ ВТПДЙМЙ РП ЛТЙЧЩН ХМЙГБН, ПРХУФЙЧ ИЧПУФЩ, РТЙОАИЙЧБС ЧУСЛХА ДТСОШ, ЛПФПТХА МАДЙ ЧЩВТБУЩЧБМЙ ЪБ ОЕОБДПВОПУФША ЪБ ЧПТПФБ. оЕ ВЩМП РТЕЦОЕК ФПМЛПФОЙ Й ЛТЙЛБ ОБ РМПЭБДСИ, ЛПЗДБ Х ЙОПЗП РПЮФЕООПЗП ЮЕМПЧЕЛБ РПМЩ ПФПТЧХФ, ЪБЪЩЧБС Л РБМБФЛБН, ЙМЙ ЧЩЧЕТОХФ ЛБТНБОЩ, ТБОШЫЕ ЮЕН ПО ЮФП-ОЙВХДШ ЛХРЙФ ОБ ФБЛПН ЧЕТФСЮЕН НЕУФЕ вЩЧБМП, ЕЭЕ ДП ЪБТЙ ПФП ЧУЕИ ЕМП ВПД, — БТВБФУЛЙИ, УХИБТЕЧУЛЙИ Й ЪБНПУЛЧПТЕГЛЙИ, — ЧЕЪМЙ РПМОЩЕ ФЕМЕЗЙ ЛТБУОПЗП, УЛПВСОПЗП Й ЛПЦЕЧЕООПЗП ФПЧБТБ, — ЗПТЫЛЙ, ЮБЫЛЙ, РМПЫЛЙ, ЛТЕОДЕМС, ТЕЫЕФБ У СЗПДПК Й ЧУСЛЙЕ ПЧПЭЙ, ОЕУМЙ ЫЕУФЩ У МБРФСНЙ, МПФЛЙ У РЙТПЗБНЙ, ФПТПРСУШ, УФБОПЧЙМЙ ФЕМЕЗЙ Й РБМБФЛЙ ОБ РМПЭБДСИ. пРХУФЕМЙ УФТЕМЕГЛЙЕ УМПВПДЩ, ДЧПТЩ ОБ ОЙИ РПЪБРБДБМЙ, РПТПУМЙ ЗМХИПК ЛТБРЙЧПК. нОПЗП ОБТПДХ ТБВПФБМП ФЕРЕТШ ОБ ОПЧПЪБЧЕДЕООЩИ НБОХЖБЛФХТБИ ЧНЕУФЕ У ЛПМПДОЙЛБНЙ Й ЛБВБМШОЩНЙ. рПМПФОП Й УХЛОП ПФФХДБ ЫМП РТСНП Ч рТЕПВТБЦЕОУЛЙК РТЙЛБЪ. чП ЧУЕИ НПУЛПЧУЛЙИ ЛХЪОЙГБИ ЛПЧБМЙ ЫРБЗЙ, ЛПРШС, УФТЕНЕОБ Й ЫРПТЩ. лПОПРМСОПК ЧЕТЕЧПЮЛЙ ОЕМШЪС ВЩМП ЛХРЙФШ ОБ нПУЛЧЕ, — ЧУС ЛПОПРМС ЧЪСФБ Ч ЛБЪОХ.

й ЛПМПЛПМШОПЗП ЪЧПОБ РТЕЦОЕЗП ХЦЕ ОЕ ВЩМП — ПФ УЧЕФМБ ДП УЧЕФМБ, — ЧП НОПЗЙИ ГЕТЛЧБИ ВПМШЫЙЕ ЛПМПЛПМБ УОСФЩ Й ПФЧЕЪЕОЩ ОБ мЙФЕКОЩК ДЧПТ, РЕТЕМЙФЩ Ч РХЫЛЙ. рПОПНБТШ ПФ уФБТПЗП рЙНЕОБ, ЛПЗДБ РТПРБИЫЙЕ ФБВБЮЙЭЕН ДТБЗХОЩ УЧПМПЛМЙ Х ОЕЗП У ЛПМПЛПМШОЙ ЧЕМЙЛЙК ЛПМПЛПМ, ОБРЙМУС РШСО Й ИПФЕМ РПЧЕУЙФШУС ОБ РЕТЕЛМБДЙОЕ, Б РПФПН, МЕЦБ УЧСЪБООЩК ОБ УХОДХЛЕ, Ч ЙУУФХРМЕОЙЙ ХНБ ЪБЛТЙЮБМ, ЮФП УМБЧОБ ВЩМБ нПУЛЧБ НБМЙОПЧЩН ЪЧПОПН, Б ФЕРЕТШ ОБ нПУЛЧЕ УФБОЕФ ФПНОП.

рТЕЦДЕ Х ЛБЦДПЗП ВПСТУЛПЗП ДЧПТБ, Х ЧПТПФ, ЪХВПУЛБМЙМЙ ОБЗМЩЕ ДЧПТПЧЩЕ ИПМПРЩ Ч ЫБРЛБИ, УВЙФЩИ ОБ ХИП, ЙЗТБМЙ Ч УЧБКЛХ, НЕФБМЙ ДЕОШЗХ ЙМЙ РТПУФП — ОЕ ДБЧБМЙ РТПИПДХ ОЙ ЛПООПНХ, ОЙ РЕЫЕНХ, — ИПИПФ, ВБМПЧУФЧП, ИЧБФБОШЕ ТХЛБНЙ. оЩОЮЕ ЧПТПФБ ЪБЛТЩФЩ ОБЗМХИП, ОБ ЫЙТПЛПН ДЧПТЕ — ФЙИП, МАДЙЫЛЙ ЧЪСФЩ ОБ ЧПКОХ, ВПСТУЛЙЕ УЩОПЧШС Й ЪСФШС МЙВП Ч РПМЛБИ ХОФЕТ-ПЖЙГЕТБНЙ, МЙВП ХУМБОЩ ЪБ НПТЕ, ОЕДПТПУМЙ ПФДБОЩ Ч ЫЛПМЩ — ХЮЙФШУС ОБЧЙЗБГЙЙ, НБФЕНБФЙЛЕ Й ЖПТФЙЖЙЛБГЙЙ, УБН ВПСТЙО УЙДЙФ ВЕЪ ДЕМБ Х ТБУЛТЩФПЗП ПЛПЫЕЮЛБ, — ТБД, ЮФП ИПФШ ОБ НБМПЕ ЧТЕНС ГБТШ рЕФТ, ЪБ ПФЯЕЪДПН, ОЕ ОЕЧПМЙФ ЕЗП ЛХТЙФШ ФБВБЛ, УЛПВМЙФШ ВПТПДХ ЙМЙ Ч ВЕМЩИ ЮХМЛБИ РП ЛПМЕОП, Ч РБТЙЛЕ ЙЪ ВБВШЙИ ЧПМПУ — ДП РХРБ — ЧЕТФЕФШ Й ДЕТЗБФШ ОПЗБНЙ.

оЕ ЧЕУЕМП, ФПНОП ДХНБЕФУС ВПСТЙОХ Х ПЛПЫЕЮЛБ... «чУЕ ТБЧОП НБЧП нЙЫЛХ НБФЕНБФЙЛЕ ОЕ ОБХЮЙЫШ, РПУФБЧМЕОБ нПУЛЧБ ВЕЪ НБФЕНБФЙЛЙ, ЦЙМЙ, УМБЧБ ВПЗХ, РСФШУПФ МЕФ ВЕЪ НБФЕНБФЙЛЙ — МХЮЫЕ ОЩОЕЫОЕЗП; ПФ ЬФПК ЧПКОЩ УБНП УПВПК ЦДБФШ ОЕЮЕЗП, ЛТПНЕ ЛПОЕЮОПЗП ТБЪПТЕОЙС, УЛПМШЛП ОЙ ФБУЛБК РП нПУЛЧЕ Ч ЪПМПЮЕОЩИ ФЕМЕЗБИ ВПЗПРТПФЙЧОЩИ оЕРФХОПЧ Й чЕОЕТПЛ ЧП ЙНС РТЕУМБЧОПК ЧЙЛФПТЙЙ ОБ оЕЧЕ... лБЛ РЙФШ ДБФШ, ЫЧЕД РПВШЕФ ОБЫЕ ЧПКУЛП, Й ЕЭЕ ФБФБТЩ, ДБЧОП ЬФПЗП ДПЦЙДБСУШ, ЧЩКДХФ ПТДПК ЙЪ лТЩНБ, РПМЕЪХФ ЮЕТЕЪ пЛХ... п, ИП-ИП!»

вПСТЙО ФСОХМУС ФПМУФЩН РБМШГЕН Л ФБТЕМЛЕ У НБМЙОПК, — ПУЩ, РТПЛМСФЩЕ, ПВМЕРЙМЙ ЧУА ФБТЕМЛХ Й РПДПЛПООЙЛ! мЕОЙЧП РЕТЕВЙТБС ЮЕФЛЙ ЙЪ НБУМЙОПЧЩИ ЛПУФПЮЕЛ — У бЖПОБ, — ВПСТЙО ЗМСДЕМ ОБ ДЧПТ. ъБРХУФЕОЙЕ! лПФПТЩК ЗПД ЪБ ГБТУЛЙНЙ ЪБФЕСНЙ ДБ ЪБВБЧБНЙ Й РПДХНБФШ ОЕЛПЗДБ П УЧПЕН-ФП... лМЕФЙ РПЛТЙЧЙМЙУШ, ОБ РПЗТЕВБИ ДЕТОПЧЩЕ ЛТЩЫЙ РТПУЕМЙ, РПЧУАДХ ВХТШСО ВЕЪПВТБЪОЩК... «й ЛХТЩ, ЗМСДЙ-ЛП, ЛБЛЙЕ-ФП ЗПМЕОБУФЩЕ, Й ХФЛБ НЕМЛБС ОЩОЮЕ, ЗПТВБФЩЕ РПТПУСФБ ЙДХФ ЗХУШЛПН ЪБ УЧЙОШЕК — ЗТСЪОЩЕ ДБ ФПЭЙЕ. п, ИП-ИП!..» хНПН ВПСТЙО РПОЙНБМ, ЮФП ОБДП ВЩ ЛТЙЛОХФШ УЛПФОЙГХ Й РФЙЮОЙГХ ДБ ФХФ ЦЕ ЙИ РПД ПЛПЫЛПН Й РПИМЕУФБФШ МПЪПК, ЧЪДЕЧ АВЛЙ. ч ФБЛПК ЪОПК ЛТЙЮБФШ ДБ УЕТДЙФШУС — УЕВЕ ДПТПЦЕ.

вПСТЙО РЕТЕЧЕМ ЗМБЪБ РПЧЩЫЕ — ЪБ ФЩО, ЪБ МЙРЩ, РПЛТЩФЩЕ ВЕМП-ЦЕМФЩН ГЧЕФПН Й ЗХДСЭЙНЙ РЮЕМБНЙ. оЕ ФБЛ ДБМЕЛП ЧЙДОЕМБУШ ПВЧЕФЫБЧЫБС ЛТЕНМЕЧУЛБС УФЕОБ, ОБ ЛПФПТПК НЕЦДХ ЪХВГБНЙ ТПУМЙ ЛХУФЩ. й УНЕИ Й ЗТЕИ, — ДПГБТУФЧПЧБМУС рЕФТ бМЕЛУЕЕЧЙЮ! лТЕРПУФОПК ТПЧ ПФ УБНЩИ фТПЙГЛЙИ ЧПТПФ, ЗДЕ МЕЦБМЙ ЛХЮЙ НХУПТБ, ЪБВПМПФЙМУС УПЧУЕН, ЛХТЙГБ РЕТЕКДЕФ, Й ЧПОЙЭБ ЦЕ ПФ ОЕЗП!.. й ТЕЮЛБ оЕЗМЙООБС ПВНЕМЕМБ, У РТБЧПК УФПТПОЩ РП ОЕК — мПУЛХФОЩК ВБЪБТ, ЗДЕ РТСНП У ТХЛ ФПТЗХАФ ЧУСЛЙН ЛТБДЕОЩН, Б РП МЕЧПНХ ВЕТЕЗХ РПД УФЕОПК УЙДСФ У ХДПЮЛБНЙ НБМШЮЙЫЛЙ Ч ЪБРБЮЛБООЩИ ТХВБЫЛБИ, Й ОЙЛФП ЙИ ПФФХДБ ОЕ ЗПОЙФ...

ч ТСДБИ ОБ лТБУОПК РМПЭБДЙ ЛХРГЩ ЪБРЙТБАФ МБЧЛЙ, УПВТБМЙУШ ЙДФЙ ПВЕДБФШ, ЧУЕ ТБЧОП ФПТЗПЧМЙЫЛБ ФЙИБС, ЧЕЫБАФ ОБ ДЧЕТСИ РХДПЧЩЕ ЪБНЛЙ. й РПОПНБТШ РТЙЛТЩМ ДЧЕТЙ, ЪБФТСУ ЛПЪМЙОПК ВПТПДПК ОБ ОЙЭЙИ, ФПЦЕ РПЫЕМ РПФЙИПОШЛХ ДПНПК — ИМЕВБФШ ЛЧБУ У МХЛПН, У ЧСМЕОПК ТЩВПК, РПФПН — РПУБРЩЧБФШ ОПУПН Ч ИПМПДПЛ РПД ВХЪЙОХ. й ОЙЭЙЕ, ХВПЗЙЕ, ЧУСЛЙЕ ХТПДЩ УРПМЪМЙ У РБРЕТФЙ, РПВТЕМЙ РПД РПМХДЕООЩН ЪОПЕН — ЛФП ЛХДБ...

ч УБНПН ДЕМЕ, РПТБ ВЩ УПВЙТБФШ ПВЕДБФШ, Б ФП ЙУФПНБ УПЧУЕН ПДПМЕМБ, ФБЛБС УЛХЮЙЭБ. вПСТЙО ЧУНПФТЕМУС, ЧЩФСОХМ ЫЕА Й ЗХВЩ, ДБЦЕ РТЙРПДОСМУС У ФБВХТЕФБ Й РТЙЛТЩМ МБДПОША УЧЕТИХ ЗМБЪБ УЧПЙ, — РП ЛЙТРЙЮОПНХ НПУФХ, ЮФП РЕТЕЛЙОХФ ПФ фТПЙГЛЙИ ЧПТПФ ЮЕТЕЪ оЕЗМЙООХА ОБ мПУЛХФОЩК ВБЪБТ, ЕИБМБ, ПФУЧЕЮЙЧБС УПМОГЕН, УФЕЛМСООБС ЛБТЕФБ ЮЕФЧЕТОЕК — ГХЗПН УЕТЩИ ЛПОЕК, У НБМЙОПЧЩН ЗБКДХЛПН ОБ ЧЩОПУОПК. ьФП ГБТЕЧОБ оБФБМШС, МАВЙНБС УЕУФТБ ГБТС рЕФТБ, У ФБЛЙН ЦЕ ВЕУРПЛПКОЩН ОТБЧПН, ЛБЛ Х ВТБФБ, ЧЩЫМБ Ч РПИПД. лХДБ ЦЕ ПОБ РПЕИБМБ-ФП, ВБФАЫЛЙ? вПСТЙО, УЕТДЙФП ПФНБИЙЧБСУШ РМБФЛПН ПФ ПУ, ЧЩУХОХМУС Ч ПЛПЫЕЮЛП.

— зТЙЫХФЛБ, — ЪБЛТЙЮБМ ПО ОЕВПМШЫПНХ РБТЕОШЛХ Ч ДМЙООПК ИПМЭПЧПК ТХВБЫЛЕ У ЛТБУОЩНЙ РПДНЩЫЛБНЙ, НПЮЙЧЫЕНХ ВПУЩЕ ОПЗЙ Ч МХЦЕ ПЛПМП ЛПМПДГБ, — ВЕЗЙ ЮФП ЕУФШ ДХИХ, ЧПФ С ФЕВС!.. хЧЙДЙЫШ ОБ фЧЕТУЛПК ЪПМПФХА ЛБТЕФХ — ВЕЗЙ ЪБ ОЕК, ОЕ ПФУФБЧБС, ЧЕТОЕЫШУС — УЛБЦЕЫШ, ЛХДБ ПОБ РПЕИБМБ...

юЕФЧЕТОС УЕТЩИ МПЫБДЕК, У ЛТБУОЩНЙ УХМФБОБНЙ РПД ХЫБНЙ, У НЕДОЩНЙ ВМСИБНЙ Й ВХВЕОГБНЙ ОБ УВТХЕ, ФСЦЕМЩН УЛПЛПН РТПОЕУМБ ЛБТЕФХ РП ЫЙТПЛПНХ МХЗХ Й ПУФБОПЧЙМБУШ Х УФБТПЗП йЪНБКМПЧУЛПЗП ДЧПТГБ. еЗП РПУФБЧЙМ ЕЭЕ ГБТШ бМЕЛУЕК нЙИБКМПЧЙЮ, МАВЙЧЫЙК ЧУСЛЙЕ ЪБФЕЙ Х УЕВС Ч УЕМШГЕ йЪНБКМПЧЕ, ЗДЕ ДП УЙИ РПТ У ЛПТПЧШЙН УФБДПН РБУМЙУШ ТХЮОЩЕ МПУЙИЙ, Ч СНБИ УЙДЕМЙ НЕДЧЕДЙ, ОБ РФЙЮШЕН ДЧПТЕ ИПДЙМЙ РБЧМЙОЩ, ЪБВЙТБЧЫЙЕУС МЕФПН УРБФШ ОБ ДЕТЕЧШС. оЕ РЕТЕЮЕУФШ, УЛПМШЛП ОБ ВТЕЧЕОЮБФПН, РПФЕНОЕЧЫЕН ПФ ЧТЕНЕОЙ ДЧПТГЕ ВЩМП РЕУФТЩИ Й МХЦЕОЩИ ЛТЩЫ ОБД УЧЕФМЙГБНЙ, РЕТЕИПДБНЙ Й ЛТЩМШГБНЙ: Й ЛТХФЩИ, У ЗТЕВЕЫЛПН, ЛБЛ Х ЕТЫБ, Й ВПЮЛПК, Й ЛПЛПЫОЙЛПН. оБД ОЙНЙ Ч РПМХДЕООПК ФЙЫЙОЕ ТЕЪБМЙ ЧПЪДХИ ЪМЩЕ УФТЙЦЙ. чУЕ ПЛПЫЕЮЛЙ ЧП ДЧПТГЕ ЪБРЕТФЩ оБ ЛТЩМШГЕ ДТЕНБМ ОБ ПДОПК ОПЗЕ УФБТЩК РЕФХИ, — ЛПЗДБ РПДЯЕИБМБ ЛБТЕФБ, ПО УРПИЧБФЙМУС, ЧУЛТЙЛОХМ, РПВЕЦБМ, Й, ЛБЛ ОБ РПЦБТ, РПДП ЧУЕНЙ ЛТЩМЕЮЛБНЙ ЪБЛТЙЮБМЙ ЛХТЩ фПЗДБ ЙЪ РПДЛМЕФЙ ПФЛТЩМБУШ ОЙЪЕОШЛБС ДЧЕТГБ, Й ЧЩУХОХМУС УФПТПЦ, ФПЦЕ УФБТЩК. хЧЙДБЧ ЛБТЕФХ, ПО, ОЕ ФПТПРСУШ, УФБМ ОБ ЛПМЕОЙ Й РПЛМПОЙМУС МВПН Ч ЪЕНМА.

гБТЕЧОБ оБФБМШС, ЧЩУХОХЧ ЗПМПЧХ ЙЪ ЛБТЕФЩ, УРТПУЙМБ ОЕФЕТРЕМЙЧП:

— зДЕ ВПСТЩЫОЙ, ДЕДХЫЛБ?

дЕД РПДОСМУС, ЧЩУФБЧЙМ УЙЧХА ВПТПДХ, ЧЩФСОХМ ЗХВЩ:

— ъДТБЧУФЧХК, НБФХЫЛБ, ЪДТБЧУФЧХК, ЛТБУБЧЙГБ ГБТЕЧОБ оБФБМШС бМЕЛУЕЕЧОБ, — Й МБУЛПЧП ЗМСДЕМ ОБ ОЕЕ ЙЪ-РПД ВТПЧЕК, ЪБУФЙМБЧЫЙИ ЕНХ ЗМБЪБ, — БИ ФЩ, ВПЗПДБООБС, БИ ФЩ, МАВЕЪОБС... зДЕ ВПСТЩЫОЙ, УРТБЫЙЧБЕЫШ? б ВПСТЩЫОЙ ОЕ ЪОБА ЗДЕ, ОЕ ЧЙДБМ.

оБФБМШС ЧЩРТЩЗОХМБ ЙЪ ЛБТЕФЩ, УФБЭЙМБ У ЗПМПЧЩ ФСЦЕМЩК, ЦЕНЮХЦОЩК, ТПЗБФЩК ЧЕОЕГ, У РМЕЮ УВТПУЙМБ РБТЮПЧЩК МЕФОЙЛ, — ОБДЕЧБМБ ПОБ УФБТПНПУЛПЧУЛПЕ РМБФШЕ ФПМШЛП ДМС ЧЩЕЪДБ, — ВМЙЦОСС ВПСТЩОС, чБУЙМЙУБ нСУОБС, РПДИЧБФЙМБ ЧЕЭЙ Ч ЛБТЕФХ. оБФБМШС, ЧЩУПЛБС, ИХДПЭБЧБС, ВЩУФТБС, Ч МЕЗЛПН ЗПММБОДУЛПН РМБФШЕ, РПЫМБ РП МХЗХ Л ТПЭЕ. фБН — Ч РТПИМБДЕ — ЪБЦНХТЙМБУШ, — ДП ФПЗП ВЩМ УЙМЕО Й УМБДПЛ ДХИ ГЧЕФХЭЕК МЙРЩ.

— бХ! — ЛТЙЛОХМБ оБФБМШС. оЕЧДБМЕЛЕ, Ч ФПК УФПТПОЕ, ЗДЕ ЪБ ЧЕФЧСНЙ ОЕУФЕТРЙНП Ч ЧПДЕ ВМЕУФЕМП УПМОГЕ, ПФЛМЙЛОХМУС МЕОЙЧЩК ЦЕОУЛЙК ЗПМПУ. оБ ВЕТЕЗХ РТХДБ, ВМЙЪ ЧПДЩ, Х РЕУПЮЛБ, Х НПУФЛПЧ, УФПСМ РЕУФТЩК ЫБФЕТ, Ч ФЕОЙ ЕЗП ОБ РПДХЫЛБИ, ЙЪОЩЧБС, МЕЦБМЙ ЮЕФЩТЕ НПМПДЩЕ ЦЕОЭЙОЩ. пОЙ ФПТПРМЙЧП РПДОСМЙУШ ОБЧУФТЕЮХ оБФБМШЕ, ТБЪНПТЕООЩЕ, У ТБЪЧЙФЩНЙ ЛПУБНЙ. фБ, ЮФП РПУФБТЫЕ, ОЙЪЕОШЛБС, ДМЙООПОПУБС, бОЙУШС фПМУФБС, РЕТЧБС РПДВЕЦБМБ Л ОЕК Й ЧУРМЕУОХМБУШ, ЧЕТФС РТПЧПТОЩНЙ ЗМБЪБНЙ:

— уЧЕФ ОБЫ, оБФБМШАЫЛБ, ЗПУХДБТЩОС-ГБТЕЧОБ, БИ, БИ, ФХБМЕФ ЪБЗТБОЙЮОЩК! бИ, БИ, ВПЦЕУФЧП!

дЧЕ ДТХЗЙЕ, — УЕУФТЩ бМЕЛУБОДТБ дБОЙМПЧЙЮБ нЕОШЫЙЛПЧБ, ОЕДБЧОП ЧЪСФЩЕ РТЙЛБЪПН рЕФТБ ЙЪ ПФГПЧУЛПЗП ДПНБ Ч ЙЪНБКМПЧУЛЙК ДЧПТЕГ РПД РТЙУНПФТ бОЙУШЙ фПМУФПК ДМС ПВХЮЕОЙС РПМЙФЕУХ Й ЗТБНПФЕ, — АОЩЕ ДЕЧЩ нБТЖБ Й бООБ, ПВЕ РЩЫОЩЕ, ЕЭЕ НБМП ПВФЕУБООЩЕ, РТЙТБЪЙОХМЙ РТЙРХИЫЙЕ ТФЩ Й ТБУРБИОХМЙ ТЕУОЙГЩ, РТПЪТБЮОП ЗМСДС ОБ ГБТЕЧОХ. рМБФШЕ ОБ ОЕК ВЩМП ЗПММБОДУЛПЕ, — ЛТБУОБС, ФПОЛПК ЫЕТУФЙ ЫЙТПЛБС АВЛБ У ФТПКОПК ЪПМПФПК ЛБКНПК РП РПДПМХ Й ОЕЧЙДБООБС ХЪЛБС ДХЫЕЗТЕКЛБ, — ЫЕС, РМЕЮЙ — ЗПМЩЕ, ТХЛЙ РП МПЛПФШ — ЗПМЩЕ. оБФБМШС Й УБНБ РПОЙНБМБ, ЮФП ФПМШЛП У ВПЗЙОЕК НПЦОП УТБЧОЙФШ ЕЕ, ОХ — У дЙБОПК, ЛТХЗМПЧБФПЕ МЙГП ЕЕ, У РТЙРПДОСФЩН ЛПТПФЛЙН, ЛБЛ Х ВТБФБ, ОПУПН, НБМЕОШЛЙЕ ХЫЛЙ, ТПФЙЛ, — ЧУЕ ВЩМП СУОПЕ, АОПЕ, ОБДНЕООПЕ.

— фХБМЕФ ЧЮЕТБ НОЕ РТЙЧЕЪМЙ, РТЙУМБМБ ЙЪ зББЗЙ уБОШЛБ, бМЕЛУБОДТБ йЧБОПЧОБ чПМЛПЧБ... лТБУЙЧПК — ФЕМХ ЧПМШОП... лПОЕЮОП — ОЕ ДМС ВПМШЫПЗП ЧЩИПДБ, Б ДМС ТПЭЙ, ДМС МХЗБ, ДМС ЪБВБЧ.

оБФБМШС РПЧПТБЮЙЧБМБУШ, ДБЧБС УЕВС ТБЪЗМСДЕФШ ИПТПЫЕОШЛП. юЕФЧЕТФБС НПМПДБС ЦЕОЭЙОБ УФПСМБ РППДБМШ, УЛТПНОП УМПЦЙЧ ОБРЕТЕДЙ ПРХЭЕООЩЕ ТХЛЙ, ХМЩВБСУШ УЧЕЦЙН, ЛБЛ ЧЙЫОС, МХЛБЧЩН ТФПН, Й ЗМБЪБ Х ОЕЕ ВЩМЙ ЧЙЫОЕЧЩЕ, МЕЗЛП ЧУРЩИЙЧБАЭЙЕ, ЦЕОУЛЙЕ. лТХЗМЩЕ ЭЕЛЙ — ТХНСОЩ ПФ ЪОПС, ФЕНОЩЕ ЛХДТСЧЩЕ ЧПМПУЩ — ФПЦЕ ЧМБЦОЩЕ. оБФБМШС, РПЧПТБЮЙЧБСУШ РПД БИЙ Й ЧУРМЕУЛЙ ТХЛ, ОЕУЛПМШЛП ТБЪ ЧЪЗМСОХМБ ОБ ОЕЕ, УФТПРФЙЧП ЧЩРСФЙМБ ОЙЦОАА ЗХВХ, — ЕЭЕ ОЕ РПОЙНБМБ УБНБ: МАВЕЪОБ ЙМЙ ОЕРТЙСФОБ ЕК ЬФБ НБТЙЕОВХТЗУЛБС РПМПОСОЛБ, ЧЪСФБС Ч УПМДБФУЛПН ЛБЖФБОЕ ЙЪ-РПД ФЕМЕЗЙ Ч ЫБФЕТ Л ЖЕМШДНБТЫБМХ ыЕТЕНЕФШЕЧХ, ЧЩФПТЗПЧБООБС Х ОЕЗП нЕОШЫЙЛПЧЩН Й РПЛПТОП — ПДОБЦДЩ ОПЮША, Х ЗПТСЭЕЗП ПЮБЗБ, ЪБ УФБЛБОПН ЧЙОБ, — ПФДБООБС ЙН рЕФТХ бМЕЛУЕЕЧЙЮХ.

оБФБМШС ВЩМБ ДЕЧУФЧЕООЙГБ, ОЕ Ч РТЙНЕТ УЧПЙН ЕДЙОПЛТПЧОЩН УЕУФТБН, ТПДОЩН УЕУФТБН ЪБФПЮЕООПК Ч НПОБУФЩТЕ РТБЧЙФЕМШОЙГЩ уПЖШЙ, ГБТЕЧОБН лБФШЛЕ Й нБЫЛЕ, ОБД ЛПФПТЩНЙ РПФЕЫБМБУШ ЧУС нПУЛЧБ. оТБЧХ оБФБМШЙ ВЩМ РЩМЛЙК Й ОЕРТЙНЙТЙНЩК лБФШЛХ Й нБЫЛХ ПОБ ОЕ ТБЪ ТХЗЙЧБМБ РПФБУЛХЫЛБНЙ Й ЛПТПЧБНЙ, ТБЪЗПТСЮБУШ, Й ВЙМБ ЙИ РП ЭЕЛБН. уФБТЩЕ фЕТЕНОЩЕ ПВЩЮБЙ, ЦБТЛЙЕ УЛПТПНОЩЕ ЫЕРПФЩ ТБЪОЩИ ВБВПЛ-ЪБДЧПТЕОПЛ ПОБ ЙЪЗОБМБ Х УЕВС ЙЪ ДЧПТГБ. пОБ Й ВТБФХ, рЕФТХ бМЕЛУЕЕЧЙЮХ, ЧЩЗПЧБТЙЧБМБ, ЛПЗДБ ПО ПДОП ЧТЕНС, ОБЧУЕЗДБ ПФПУМБЧ ПФ УЕВС ВЕУУФЩЦХА ЖБЧПТЙФЛХ бООХ нПОУ, УФБМ ХЦ ПЮЕОШ ОЕТБЪВПТЮЙЧ Й РТПУФ У ЦЕОЭЙОБНЙ. чОБЮБМЕ оБФБМШС ДХНБМБ, ЮФП Й ЬФБ — УПМДБФУЛБС РПМПОСОЛБ — ФБЛЦЕ ЕНХ МЙЫШ ОБ РПМЮБУБ: ЧУФТСИОЕФУС Й ЪБВХДЕФ. оЕФ, рЕФТ бМЕЛУЕЕЧЙЮ ОЕ ЪБВЩМ ФПЗП ЧЕЮЕТБ Х нЕОШЫЙЛПЧБ, ЛПЗДБ ВХЫЕЧБМ ЧЕФЕТ Й еЛБФЕТЙОБ, ЧЪСЧ УЧЕЮХ, РПУЧЕФЙМБ ГБТА Ч УРБМШОЕ. дМС НЕОШЫЙЛПЧУЛПК ЬЛПОПНЛЙ ЧЕМЕОП ВЩМП ЛХРЙФШ ОЕВПМШЫПК ДПНЙЫЛП ОБ бТВБФЕ, ЛХДБ бМЕЛУБОДТ дБОЙМПЧЙЮ УБН ПФЧЕЪ ЕЕ РПУФЕМА, ХЪМЩ Й ЛПТПВШС, Б ЮЕТЕЪ ОЕВПМШЫПЕ ЧТЕНС ПФФХДБ ЕЕ РЕТЕЧЕЪМЙ Ч йЪНБКМПЧУЛЙК ДЧПТЕГ РПД РТЙУНПФТ бОЙУШЙ фПМУФПК.

ъДЕУШ лБФЕТЙОБ ЦЙМБ ВЕЪ РЕЮБМЙ, ЧУЕЗДБ ЧЕУЕМБС, РТПУФПДХЫОБС, УЧЕЦБС, ИПФШ Й ЧБМСМБУШ Ч УЧПЕ ЧТЕНС РПД УПМДБФУЛПК ФЕМЕЗПК. рЕФТ бМЕЛУЕЕЧЙЮ ЮБУФП ЕК РТЙУЩМБМ У ПЛБЪЙЕК ЛПТПФЕОШЛЙЕ УНЕЫМЙЧЩЕ РЙУШНБ, — ФП УП уЧЙТЙ, ЗДЕ ПО ОБЮБМ УФТПЙФШ ЖМПФ ДМС вБМФЙКУЛПЗП НПТС, ФП ЙЪ ОПЧПЗП ЗПТПДБ рЙФЕТВХТЗБ, ФП ЙЪ чПТПОЕЦБ. пО УЛХЮБМ РП ОЕК. пОБ, ТБЪВЙТБС РП УЛМБДБН ЕЗП ЪБРЙУПЮЛЙ, ФПМШЛП РХЭЕ ТБУГЧЕФБМБ. х оБФБМШЙ ТБУФТБЧМСМПУШ МАВПРЩФУФЧП: ЮЕН ПОБ ЧУЕ-ФБЛЙ ЕЗП РТЙЧПТПЦЙМБ?

— иПЮЕЫШ, УПЫША ФЕВЕ ФБЛПК ЦЕ ФХБМЕФ Л РТЙЕЪДХ ЗПУХДБТС? — УЛБЪБМБ оБФБМШС, УФТПЗП ЗМСДС ОБ лБФЕТЙОХ. фБ РТЙУЕМБ, УНХФСУШ, ЧЩЗПЧПТЙМБ:

— иПЮХ ПЮЕОШ... уРБУЙВП...

— тПВЕЕФ ПОБ ФЕВС, УЧЕФ оБФБМШАЫЛБ, — ЪБЫЕРФБМБ бОЙУШС фПМУФБС, — ОЕ РЕРЕМЙ ЕЕ ЧЪПТПН, ВХДШ У ОЕК РПУМБВЦЕ... с ЕК — Й ФБЛ Й УСЛ — РТП ФЧПА ДПВТПФХ, ПОБ ЪОБК УЧПЕ; «гБТЕЧОБ ВЕЪЗТЕЫОБС, С — ЗТЕЫОБС, ЕЕ, ЗПЧПТЙФ, ДПВТПФХ ОЙЮЕН ОЕ ЪБУМХЦЙМБ... юФП НЕОС, ЗПЧПТЙФ, ЗПУХДБТШ РПМАВЙМ — НОЕ Й ФП ХДЙЧЙФЕМШОП, ЛБЛ ЗТПН У СУОПЗП ОЕВБ, ПРПНОЙФШУС ОЕ НПЗХ...» дБ Й ЬФЙ ДЧЕ НПЙ ДХТЙЭЙ ЧУЕ Л ОЕК МЕЪХФ У ТБУУРТПУБНЙ, — ЮФП У ОЕК ВЩМП ДБ ЛБЛ? с ЙН ОБУФТПЗП РТП ЬФП Й ДХНБФШ Й ЗПЧПТЙФШ ЪБЛБЪБМБ. чПФ ЧБН, ЗПЧПТА, ЗТЕЮЕУЛЙЕ ВПЗЙ ДБ БНХТЩ, РТП ЙИ РПИПЦДЕОЙС Й ДХНБКФЕ Й ЗПЧПТЙФЕ... оЕФ Й ОЕФ, ЧЯЕМБУШ Ч ОЙИ ЬФБ ДЕТЕЧЕОЭЙОБ — ЭЕВЕФБФШ РТП ЧУЕ РПЫМПЕ... у ХФТБ ДП ОПЮЙ ЙН ПДОП РПЧФПТСА: ВЩМЙ ЧЩ ТБВЩОСНЙ, УФБМЙ ВПЗЙОСНЙ.

пФ ЪОПС ТБУФТЕЭБМЙУШ ЛХЪОЕЮЙЛЙ Ч УЛПЫЕООПК ФТБЧЕ ФБЛ, ЮФП Ч ХЫБИ ВЩМП УХИП. дБМЕЛП, ОБ ФПК УФПТПОЕ РТХДБ, ЮЕТОЩК УПУОПЧЩК ВПТ, ЛБЪБМПУШ, ЙУФПЮБМУС ЧЕТЫЙОБНЙ Ч НБТЕЧЕ. уФТЕЛПЪЩ УЙДЕМЙ ОБ ПУПЛЕ, РБХЮЛЙ УФПСМЙ ОБ ВМЕДОПК ЧПДЕ. оБФБМШС ЧПЫМБ РПД ФЕОШ ЫБФТБ, УВТПУЙМБ ДХЫЕЗТЕКЛХ, ПЛТХФЙМБ ФЕНОП-ТХУЩЕ ЛПУЩ ЧПЛТХЗ ЗПМПЧЩ, ТБУУФЕЗОХМБ, ХТПОЙМБ АВЛХ, ЧЩЫМБ ЙЪ ОЕЕ, УРХУФЙМБ ФПОЛХА ТХВБЫЛХ Й, УПЧУЕН ЛБЛ ОБ РЕЮБФБООЩИ ЗПММБОДУЛЙИ МЙУФБИ, ЛПФПТЩЕ ЧТЕНС ПФ ЧТЕНЕОЙ ЧНЕУФЕ У ЛОЙЗБНЙ РТЙУЩМБМЙУШ ЙЪ дЧПТГПЧПЗП РТЙЛБЪБ, — ОЕ УФЩДСУШ ОБЗПФЩ, — РПЫМБ ОБ НПУФЛЙ.

— лХРБФШУС ЧУЕН! — ЛТЙЛОХМБ оБФБМШС, ПВПТБЮЙЧБСУШ Л ЫБФТХ Й ЧУЕ ЕЭЕ РПДЛТХЮЙЧБС ЛПУЩ. нБТЖБ Й бООБ ЦЕНБОЙМЙУШ, ТБЪДЕЧБСУШ, РПЛХДБ бОЙУШС фПМУФБС ОЕ РТЙЛТЙЛОХМБ ОБ ОЙИ: «юЕЗП РТЙУЕДБЕФЕ, ФПМУФПНСУЩЕ, ОЙЛФП ЧБЫЙ РТЕМЕУФЙ ОЕ РПИЙФЙФ». лБФЕТЙОБ ФПЦЕ УНХЭБМБУШ, ЪБНЕЮБС, ЮФП ГБТЕЧОБ РТЙУФБМШОП ТБЪЗМСДЩЧБЕФ ЕЕ. оБФБМШС ЛБЛ ВХДФП Й ВТЕЪЗПЧБМБ Й МАВПЧБМБУШ ЕА. лПЗДБ лБФЕТЙОБ, ПРХУФЙЧ ЛХДТСЧХА ЗПМПЧХ, ПУФПТПЦОП РПЫМБ РП УЛПЫЕООПК ФТБЧЕ, Й ЪОПК ПЪПМПФЙМ ЕЕ, ЛТХЗМПРМЕЮХА, ФХЗПВЕДТХА, ОБ МЙФХА ЪДПТПЧШЕН Й УЙМПК, оБФБМШЕ РПДХНБМПУШ, ЮФП ВТБФЕГ, УФТПС ОБ УЕЧЕТЕ ЛПТБВМЙ, ЛПОЕЮОП, ДПМЦЕО УЛХЮБФШ РП ЬФПК ЦЕОЭЙОЕ, ЕНХ, ОБЧЕТОП, ЧЙДЙФУС УЛЧПЪШ ФБВБЮОЩК ДЩН, ЛБЛ ЧПФ ПОБ — ЛТБУЙЧЩНЙ ТХЛБНЙ РПДОЕУЕФ НМБДЕОГБ Л ЧЩУПЛПК ЗТХДЙ... оБФБМШС ЧЩДПИОХМБ РПМОХА ЗТХДШ ЧПЪ ДХИБ Й, ЪБЛТЩЧ ЗМБЪБ, ВТПУЙМБУШ Ч ИПМПДОХА ЧПДХ... ч ЬФПН НЕУФЕ УП ДОБ ВЙМЙ ЛМАЮЙ...

лБФЕТЙОБ УФЕРЕООП УМЕЪМБ ВПЮЛПН У НПУФЛПЧ, ПЛХОБСУШ ЧУЕ УНЕМЕЕ, ПФ ТБДПУФЙ ТБУУНЕСМБУШ, Й ФХФ ФПМШЛП оБФБМШС ПЛПОЮБФЕМШОП РПОСМБ, ЮФП, ЛБЦЕФУС, ЗПФПЧБ МАВЙФШ ЕЕ. пОБ РПДРМЩМБ Й РПМПЦЙМБ ЕК ТХЛЙ ОБ УНХЗМЩЕ РМЕЮЙ.

— лТБУЙЧБС ФЩ, лБФЕТЙОБ, С ТБДБ, ЮФП ВТБФЕГ ФЕВС МАВЙФ.

— уРБУЙВП, ЗПУХДБТЩОС...

— нПЦЕЫШ ЪЧБФШ НЕОС оБФБЫЕК...

пОБ РПГЕМПЧБМБ лБФЕТЙОХ Ч ИПМПДОПЧБФХА, ЛТХЗМХА, НПЛТХА ЭЕЛХ, ЪБЗМСОХМБ Ч ЕЕ ЧЙЫОЕЧЩЕ ЗМБЪБ.

— вХДШ ХНОБ. лБФЕТЙОБ, ВХДХ ФЕВЕ ДТХЗПН...

нБТЖБ Й бООБ, ПЛХОБС ФП ПДОХ, ФП ДТХЗХА ОПЗХ, ЧУЕ ЕЭЕ ВПСМЙУШ Й РПЧЙЪЗЙЧБМЙ ОБ НПУФЛБИ, — бОЙУШС фПМУФБС, ТБУУЕТДСУШ, УЙМПК УРЙИОХМБ ПВЕЙИ РЩЫОЩИ ДЕЧ Ч ЧПДХ. чУЕ РБХЮЛЙ ТБЪВЕЦБМЙУШ, ЧУЕ УФТЕЛПЪЩ, УПТЧБЧЫЙУШ У ПУПЛЙ, МЕФБМЙ, ФПМЛМЙУШ ОБД ЛХРБАЭЙНЙУС ВПЗЙОСНЙ.

ч ФЕОЙ ЫБФТБ, ЪБЛТХФЙЧ НПЛТЩЕ ЧПМПУЩ, оБФБМШС РЙМБ ФПМШЛП ЮФП РТЙОЕУЕООЩЕ У РПЗТЕВБ СЗПДОЩЕ ЧПДЙЮЛЙ, ЗТХЫЕЧЩЕ НЕДЛЙ Й ЛЙУМЕОШЛЙЕ ЛЧБУЛЙ. лМБДС Ч ТПФ НБМЕОШЛЙК ЛХУПЮЕЛ УБИБТОПЗП РТСОЙЛБ, ЗПЧПТЙМБ:

— пВЙДОП ЧЙДЕФШ ОБЫЕ ОЕЧЕЦЕУФЧП. уМБЧБ ВПЗХ — НЩ ДТХЗЙИ ОБТПДПЧ ОЕ ЗМХРЕЕ, ДЕЧЩ ОБЫЙ УФБФОЩ Й ЛТБУЙЧЩ, ЛБЛ ОЙЛБЛЙЕ ДТХЗЙЕ, — ЬФП ЧУЕ ЙОПУФТБОГЩ ЗПЧПТСФ, — УРПУПВОЩ Л ХЮЕОЙА Й РПМЙФЕУХ. вТБФЕГ ЛПФПТЩК ЗПД ВШЕФУС, — УЙМПК ФБЭЙФ МАДЕК ЙЪ ФЕТЕНПЧ, ЙЪ ЪБФИМПУФЙ... хРЙТБАФУС, ДБ ОЕ ДЕЧЛЙ, — ПФГЩ У НБФЕТСНЙ. вТБФЕГ, ХЕЪЦБС ОБ ЧПКОХ, ХЦ ЛБЛ НЕОС РТПУЙМ. «оБФБЫБ, ОЕ ДБЧБК, РПЦБМХКУФБ, ЙН РПЛПС — УФБТПЪБЧЕФОЩН-ФП ВПТПДБЮБН... дПУБЦДБК ЙН, ЕУМЙ ДПВТПН ОЕ ИПФСФ... ъБУПУЕФ ОБУ ЬФП ВПМПФП...» с ВШАУШ, С — ПДОБ. уРБУЙВП ГБТЙГЕ рТБУЛПЧШЕ, Ч РПУМЕДОЕЕ ЧТЕНС ПОБ НОЕ РПНПЗБЕФ, — ИПФШ Й ФТХДОП ЕК УФБТЙОХ МПНБФШ — ЧУЕ-ФБЛЙ ЪБЧЕМБ ДМС ДПЮЕТЕК ОПЧЩЕ РПТСДЛЙ: РП ЧПУЛТЕУЕОШСН Х ОЕЕ РПУМЕ ПВЕДОЙ ВЩЧБАФ ЧП ЖТБОГХЪУЛПН РМБФШЕ, РШАФ ЛПЖЕК, УМХЫБАФ НХЪЩЛБМШОЩК СЭЙЛ Й ЗПЧПТСФ П НЙТУЛПН... б ЧПФ Х НЕОС Ч лТЕНМЕ ПУЕОША ВХДЕФ ОПЧЙОЛБ, ФБЛ ОПЧЙОЛБ.

— юФП ЦЕ ЪБ ОПЧЙОЛБ ВХДЕФ Х ФЕВС, УЧЕФ ОБЫ? — УРТПУЙМБ бОЙУШС фПМУФБС, ЧЩФЙТБС УМБДЛЙЕ ЗХВЩ.

— оПЧЙОЛБ ВХДЕФ ЙЪТСДОБС... фЙБФТ... оЕ УПЧУЕН, ЛПОЕЮОП, ЛБЛ РТЙ ЖТБОГХЪУЛПН ДЧПТЕ... фБН, Ч чЕТУБМЕ, ЧП ЧУЕН УЧЕФЕ РТЕУМБЧОЩЕ БЛФЕТЩ, Й ФБОГПТЩ, Й ЦЙЧПРЙУГЩ, Й НХЪЩЛБОФЩ... б ЪДЕУШ — С ПДОБ, С Й ФТБЗЕДЙЙ РЕТЕЛМБДЩЧБК У ЖТБОГХЪУЛПЗП ОБ ТХУУЛЙК, С Й УПЮЙОСК — ЮЕЗП ОЕДПУФБЕФ, С Й У ЛПНЕДЙБОФБНЙ ЧПЪЙУШ...

лПЗДБ оБФБМШС ЧЩЗПЧПТЙМБ «ФЙБФТ», ПВЕ ДЕЧЩ нЕОШЫЙЛПЧЩ, Й бОЙУШС фПМУФБС, Й лБФЕТЙОБ, УМХЫБЧЫБС ЕЕ, ЧРЙЧЫЙУШ ФЕНОЩН ЧЪПТПН, РЕТЕЗМСОХМЙУШ, ЧУРМЕУОХМЙ ТХЛБНЙ...

— дМС ОБЮБМБ, ЮФПВЩ ОЕ ПЮЕОШ ОБРХЗБФШ, ВХДЕФ РТЕДУФБЧМЕОП «рЕЭОПЕ ДЕКУФЧП», У РЕОЙЕН ЧЙТЫЕК... б Л ОПЧПНХ ЗПДХ, ЛПЗДБ ЗПУХДБТШ РТЙЕДЕФ ОБ РТБЪДОЙЛЙ Й ЙЪ рЙФЕТВХТЗБ УЯЕДХФУС, РТЕДУФБЧЙН «оТБЧПХЮЙФЕМШОПЕ ДЕКУФЧП П ТБУРХФОПН УМБУФПМАВГЕ дПО-цХБОЕ, ЙМЙ ЛБЛ ЕЗП ЪЕНМС РПЗМПФЙМБ...» хЦ С ЧЕМА Ч ФЙБФТЕ ВЩЧБФШ ЧУЕН, ХРЙТБФШУС ОБЮОХФ — ДТБЗХОПЧ ВХДХ РПУЩМБФШ ЪБ РХВМЙЛПК... цБМЛП, ОЕФ Ч нПУЛЧЕ бМЕЛУБОДТЩ йЧБОПЧОЩ чПМЛПЧПК, — ПОБ ВЩ ПЮЕОШ РПНПЗМБ... чПФ ПОБ, Л РТЙНЕТХ, ЙЪ ЮЕТОПК НХЦЙГЛПК УЕНШЙ, ПФЕГ ЕЕ МЩЮЛПН РПДРПСУЩЧБМУС, УБНБ ЗТБНПФЕ ОБЮБМБ ХЮЙФШУС, ЛПЗДБ ХЦ ЪБНХЦ ЧЩЫМБ... зПЧПТЙФ ВПКЛП ОБ ФТЕИ СЪЩЛБИ, УПЮЙОСЕФ ЧЙТЫЙ, УЕКЮБУ ПОБ Ч зББЗЕ РТЙ ОБЫЕН РПУМЕ бОДТЕЕ бТФБНПОПЧЙЮЕ нБФЧЕЕЧЕ. лБЧБМЕТЩ ЙЪ-ЪБ ОЕЕ ОБ ЫРБЗБИ ВШАФУС, Й ЕУФШ ХВЙФЩЕ... й ПОБ УПВЙТБЕФУС Ч рБТЙЦ, ЛП ДЧПТХ мАДПЧЙЛБ юЕФЩТОБДГБФПЗП — ВМЙУФБФШ... рПОСФОБ ЧБН ХЮЕОШС РПМШЪБ?

бОЙУШС фПМУФБС ФХФ ЦЕ ФЛОХМБ ЦЕУФЛПК ЭЕРПФША РПД ВПЛ нБТЖХ Й бООХ.

— дПЦДБМЙУШ ЧПРТПУБ? б ЧПФ РТЙЕДЕФ ЗПУХДБТШ, ДБ — УМХЮЙФУС ЕНХ — РПДЧЕДЕФ Л ФЕВЕ ЙМЙ Л ФЕВЕ ЗБМБОФОПЗП ЛБЧБМЕТБ, Б УБН ВХДЕФ УМХЫБФШ, ЛБЛ ФЩ УФБОЕЫШ УТБНЙФШУС...

— пУФБЧШ ЙИ, бОЙУШС, ЦБТЛП, — УЛБЪБМБ оБФБМШС, — ОХ, РТПЭБКФЕ. нОЕ ЕЭЕ Ч оЕНЕГЛХА УМПВПДХ ОХЦОП ЪБЕИБФШ. пРСФШ ЦБМПВЩ ОБ УЕУФТЙГ. вПАУШ, ДП ЗПУХДБТС ДПКДЕФ. иПЮХ У ОЙНЙ РПЗПЧПТЙФШ ЛТХФЕОШЛП.

гБТЕЧОЩ еЛБФЕТЙОБ Й нБТШС ХЦЕ ДБЧОП, — РП ЪБЛМАЮЕОЙЙ уПЖШЙ Ч оПЧПДЕЧЙЮЙК НПОБУФЩТШ, — ЧЩУЕМЕОЩ ВЩМЙ ЙЪ лТЕНМС — У ЗМБЪ ДПМПК — ОБ рПЛТПЧЛХ. дЧПТГПЧЩК РТЙЛБЪ ЧЩДБЧБМ ЙН ЛПТНМЕОЙЕ Й ЧУСЛПЕ ХДПЧПМШУФЧЙЕ, РМБФЙМ ЦБМПЧБОШЕ ЙИ РЕЧЮЙН, ЛПОАИБН Й ЧУЕН ДЧПТПЧЩН МАДСН, ОП ДЕОЕЗ ОБ ТХЛЙ ГБТЕЧОБН ОЕ ДБЧБМ, ЧП-РЕТЧЩИ, ВЩМП ОЕЪБЮЕН, Л ФПНХ ЦЕ Й ПРБУОП, ЪОБС ЙИ ДХТПУФШ.

лБФШЛЕ ВЩМП РПД УПТПЛ, нБЫЛБ ОБ ЗПД НПМПЦЕ. чУС нПУЛЧБ ЪОБМБ, ЮФП ПОЙ ОБ рПЛТПЧЛЕ ВЕУСФУС У ЦЙТХ. чУФБАФ РПЪДОП, РПМДОС ОЕЮЕУБООЩЕ УЙДСФ Х ПЛПЫЕЮЕЛ ДБ ЪЕЧБАФ ДП УМЕЪ. б ЛБЛ УНЕТЛОЕФУС — Л ОЙН Ч ЗПТОЙГХ РТЙИПДСФ РЕЧЮЙЕ У ДПНТБНЙ Й ДХДЛБНЙ; ГБТЕЧОЩ, ОБТХНСОЙЧЫЙУШ, ЛБЛ СВМПЛЙ, РПДЧЕДС УБЦЕК ВТПЧЙ, ТБЪОБТСЦЕООЩЕ, УМХЫБАФ РЕУОЙ, РШАФ УМБДЛЙЕ ОБМЙЧЛЙ Й УЛБЮХФ, РМСЫХФ ДП РПЪДОЕК ОПЮЙ ФБЛ, ЮФП УФБТЩК ВТЕЧЕОЮБФЩК ДПН ЧЕУШ ФТСУЕФУС. у РЕЧЮЙНЙ ВХДФП ВЩ ГБТЕЧОЩ ЦЙЧХФ, Й ТПЦБАФ ПФ ОЙИ ТЕВСФ, Й ПФДБАФ ФЕИ ТЕВСФ Ч ЗПТПД лЙНТЩ ОБ ЧПУРЙФБОЙЕ.

рЕЧЮЙЕ ЬФЙ ДП ФПЗП ЙЪВБМПЧБМЙУШ, — Ч ВХДОЙ ИПДСФ Ч НБМЙОПЧЩИ ЫЕМЛПЧЩИ ТХВБЫЛБИ, Ч ЛХОШЙИ ЧЩУПЛЙИ ЫБРЛБИ Й Ч УБЖШСОПЧЩИ УБРПЗБИ, РПУФПСООП ЧЩНПЗБАФ Х ГБТЕЧЕО ДЕОШЗЙ Й РТПРЙЧБАФ ЙИ Ч ЛТХЦБМЕ Х рПЛТПЧУЛЙИ ЧПТПФ. гБТЕЧОЩ, ЮФПВЩ ДПУФБФШ ДЕОЕЗ, РПУЩМБАФ ОБ мПУЛХФОЩК ВБЪБТ ВБВХ-ЛЙНТСОЛХ, дПНОХ чБИТБНЕЕЧХ, ЛПФПТБС ЦЙЧЕФ Х ОЙИ Ч ЮХМБОЕ, РПД МЕУФОЙГЕК, Й ВБВБ РТПДБЕФ ЧУСЛПЕ ЙИ ОПЫЕОПЕ РМБФШЕ; ОП ЬФЙИ ДЕОЕЗ ЙН НБМП, Й ГБТЕЧОБ еЛБФЕТЙОБ НЕЮФБЕФ ОБКФЙ ЛМБДЩ, ДМС ЬФПЗП ПОБ ЧЕМЙФ дПНОЕ чБИТБНЕЕЧПК ЧЙДЕФШ УОЩ РТП ЛМБДЩ. дПНОБ ФБЛЙЕ УОЩ ЧЙДЙФ, Й ГБТЕЧОБ ОБДЕЕФУС ВЩФШ У ДЕОШЗБНЙ.

оБФБМШС ДБЧОП УПВЙТБМБУШ РПЗПЧПТЙФШ У УЕУФТБНЙ ЛТХФЕОШЛП, ОП ВЩМП ОЕДПУХЗ, — МЙВП РТПМЙЧОПК ДПЦДШ У ЗТПНПН, МЙВП ЮФП-ОЙВХДШ ДТХЗПЕ НЕЫБМП. чЮЕТБ ЕК ТБУУЛБЪБМЙ РТП ЙИ ОПЧЩЕ РПИПЦДЕОЙС: ГБТЕЧОЩ РПЧБДЙМЙУШ ЕЪДЙФШ Ч оЕНЕГЛХА УМПВПДХ. пФРТБЧЙМЙУШ Ч ПФЛТЩФПК ЛБТЕФЕ ОБ ДЧПТ Л ЗПММБОДУЛПНХ РПУМБООЙЛХ; РПЛХДБ ПО, ХДЙЧСУШ, ОБДЕЧБМ РБТЙЛ, Й ЛБЖФБО, Й ЫРБЗХ, лБФШЛБ Й нБЫЛБ, УЙДС Х ОЕЗП Ч ЗПТОЙГЕ ОБ УФХМШСИ, ЫЕРФБМЙУШ Й РЕТЕУНЕЙЧБМЙУШ. лПЗДБ ПО УФБМ ЙН ЛМБОСФШУС, ЛБЛ РПМБЗБЕФУС РЕТЕД ЧЩУПЛЙНЙ ПУПВБНЙ — НЕФС РПМ ЫМСРПК, ПОЙ ПФЧЕФЙФШ ОЕ УХНЕМЙ, ФПМШЛП РТЙРПДОСМЙ ЪБДЩ ОБД УФХМШСНЙ Й ПРСФШ РМАИОХМЙУШ, Й ФХФ ЦЕ УРТПУЙМЙ: «зДЕ ЦЙЧЕФ ЪДЕУШ ОЕНЛБ-УБИБТОЙГБ, ЛПФПТБС РТПДБЕФ УБИБТ Й ЛПОЖЕФЩ?» — ЪБ ЬФЙН ПОЙ-ДЕ Й ЪБЕИБМЙ Л ОЕНХ.

зПММБОДУЛЙК РПУМБООЙЛ МАВЕЪОП РТПЧПДЙМ ГБТЕЧЕО Л УБИБТОЙГЕ, ДП УБНПК ЕЕ МБЧЛЙ. фБН ПОЙ, ИЧБФБСУШ ТХЛБНЙ ЪБ ФП Й ЪБ ЬФП, ЧЩВТБМЙ УБИБТХ, ЛПОЖЕФ, РЙТПЦЛПЧ, НБТГЙРБОПЧЩИ СВМПЮЕЛ Й СЙЮЕЛ — ОБ ДЕЧСФШ ТХВМЕК. нБТШС УЛБЪБМБ:

— уЛПТЕЕ ОЕУЙФЕ ЬФП Ч ЛБТЕФХ.

уБИБТОЙГБ ПФЧЕФЙМБ:

— вЕЪ ДЕОЕЗ ОЕ ПФОЕУХ.

гБТЕЧОЩ УЕТДЙФП РПЫЕРФБМЙУШ Й УЛБЪБМЙ ЕК:

— ъБЧЕТОЙ ДБ ЪБРЕЮБФБК, НЩ РПУМЕ РТЙЫМЕН.

пФ УБИБТОЙГЩ ПОЙ, УПЧУЕН РПФЕТСЧ УФЩД, РПЕИБМЙ Л ВЩЧЫЕК ЖБЧПТЙФЛЕ, бООЕ нПОУ, ЛПФПТБС ЦЙМБ ЧУЕ Ч ФПН ЦЕ ДПНЕ, РПУФТПЕООПН ДМС ОЕЕ рЕФТПН бМЕЛУЕЕЧЙЮЕН. л ОЕК ОЕ УТБЪХ РХУФЙМЙ, РТЙЫМПУШ ДПМЗП УФХЮБФШ, Й ЧЩМЙ ГЕРОЩЕ ЛПВЕМЙ. вЩЧЫБС ЖБЧПТЙФЛБ РТЙОСМБ ЙИ Ч РПУФЕМЙ, ДПМЦОП ВЩФШ, ОБТПЮОП ХМЕЗМБУШ. пОЙ ЕК УЛБЪБМЙ:

— ъДТБЧУФЧХК ОБ НОПЗП МЕФ, МАВЕЪОБС бООБ йЧБОПЧОБ, НЩ ЪОБЕН, ЮФП ФЩ ДБЕЫШ ДЕОШЗЙ Ч ТПУФ, ДБК ОБН ИПФШ УФП ТХВМЕК, Б ИПФЕМПУШ ВЩ ДЧЕУФЙ.

нПОУЙИБ ПФЧЕФЙМБ УП ЧУЕК ЦЕУФПЮША:

— вЕЪ ЪБЛМБДБ ОЕ ДБН.

еЛБФЕТЙОБ ДБЦЕ ЪБРМБЛБМБ:

— мЙИП ОБН, ЪБЛМБДХ ОЕФ, ДХНБМЙ ФБЛ ЧЩРТПУЙФШ.

й ГБТЕЧОЩ РПЫМЙ У ЖБЧПТЙФЛЙОПЗП ДЧПТБ РТПЮШ.

ч ФХ РПТХ ЪБИПФЕМПУШ ЙН ЛХЫБФШ. пОЙ ЧЕМЕМЙ ЛБТЕФЕ ПУФБОПЧЙФШУС Х ПДОПЗП ДПНБ, ЗДЕ ЙН ВЩМП ЧЙДОП ЮЕТЕЪ ПФЛТЩФЩЕ ПЛПЫЛЙ, ЛБЛ ЧЕУЕМСФУС ЗПУФЙ, — ФБН ЦЕОБ УЕТЦБОФБ дБОЙМЩ аДЙОБ, ВЩЧЫЕЗП Ч ФХ РПТХ Ч мЙЧПОЙЙ, ОБ ЧПКОЕ, ТПДЙМБ ДЧПКОА, Й Х ОЕЕ ЛТЕУФЙМЙ. гБТЕЧОЩ ЧПЫМЙ Ч ДПН Й ОБРТПУЙМЙУШ ЛХЫБФШ, Й ЙН ВЩМ ПЛБЪБО РПЮЕФ.

юБУБ ЮЕТЕЪ ФТЙ, ЛПЗДБ ПОЙ ПФЯЕИБМЙ ПФ УЕТЦБОФПЧПК ЦЕОЩ, ЫЕДЫЙК РП ДПТПЗЕ» БЗМЙГЛЙК ЛХРЕГ чЙМШСН рЙМШ ХЪОБМ ЙИ Ч ЛБТЕФЕ, ПОЙ ПУФБОПЧЙМЙУШ Й УРТПУЙМЙ ЕЗП, — ОЕ ИПЮЕФ МЙ ПО ХЗПУФЙФШ ЙИ ПВЕДПН? чЙМШСН рЙМШ РПДВТПУЙМ ЧЧЕТИ ЫМСРХ Й УЛБЪБМ ЧЕУЕМП: «уП ЧУЕН ПФНЕООЩН ХДПЧПМШУФЧЙЕН». гБТЕЧОЩ РПЕИБМЙ Л ОЕНХ, ЛХЫБМЙ Й РЙМЙ БЗМЙГЛХА ЧПДЛХ Й РЙЧП. б ЪБ ЮБУ ДП ЧЕЮЕТБ, ПФЯЕИБЧ ПФ рЙМС, УФБМЙ ЛБФБФШУС РП УМПВПДЕ, ЪБЗМСДЩЧБС Ч ПУЧЕЭЕООЩЕ ПЛПЫЛЙ. еЛБФЕТЙОБ ЦЕМБМБ ЕЭЕ ЛХДБ-ОЙВХДШ ОБРТПУЙФШУС РПХЦЙОБФШ, Б нБТШС ЕЕ ХДЕТЦЙЧБМБ. фБЛ ПОЙ РТПИМБЦДБМЙУШ ДПФЕНОБ.

лБТЕФБ оБФБМШЙ ЧУЛБЮШ ОЕУМБУШ РП оЕНЕГЛПК УМПВПДЕ НЙНП ДЕТЕЧСООЩИ ДПНЙЛПЧ, ЙУЛХУОП ЧЩЛТБЫЕООЩИ РПД ЛЙТРЙЮ, РТЙЪЕНЙУФЩИ, ДМЙООЩИ ЛХРЕЮЕУЛЙИ БНВБТПЧ У ЧПТПФБНЙ, ПЛПЧБООЩНЙ ЦЕМЕЪПН, НЙНП ЪБВБЧОП РПДУФТЙЦЕООЩИ ДЕТЕЧГЕЧ Ч РБМЙУБДОЙЛБИ: РПЧУАДХ — РПРЕТЕЛ Л ХМЙГЕ — ЧЙУЕМЙ ТБЪНБМЕЧБООЩЕ ЧЩЧЕУЛЙ, Ч МБЧПЮЛБИ ТБУРБИОХФЩ ДЧЕТЙ, ХЧЕЫБООЩЕ ЧУСЛЙН ФПЧБТПН. оБФБМШС УЙДЕМБ, РПДЦБЧ ЗХВЩ, ОЙ ОБ ЛПЗП ОЕ ЗМСДС, ЛБЛ ЛХЛМБ, — Ч ТПЗБФПН ЧЕОГЕ, Ч ОБЛЙОХФПН ОБ РМЕЮЙ МЕФОЙЛЕ. еК ЛМБОСМЙУШ ФПМУФСЛЙ, Ч РПДФСЦЛБИ Й ЧСЪБОЩИ ЛПМРБЛБИ; УФЕРЕООЩЕ ЦЕОЭЙОЩ Ч УПМПНЕООЩИ ЫМСРБИ ХЛБЪЩЧБМЙ ДЕФСН ОБ ЕЕ ЛБТЕФХ; У ДПТПЗЙ ПФУЛБЛЙЧБМ ЛБЛПК-ОЙВХДШ ЭЕЗПМШ Ч ТБУФПРЩТЕООПН ОБ ВПЛБИ ЛБЖФБОЕ Й РТЙЛТЩЧБМУС ЫМСРПК ПФ РЩМЙ: оБФБМШС ЮХФШ ОЕ РМБЛБМБ ПФ УФЩДБ, ИПТПЫП РПОЙНБС, ЛБЛ нБЫЛБ Й лБФШЛБ ОБУНЕЫЙМЙ ЧУА УМПВПДХ Й ЧУЕ, ЛПОЕЮОП, — ЗПММБОДЛЙ, ЫЧЕКГБТЛЙ, БОЗМЙЮБОЛЙ, ОЕНЛЙ, — УХДБЮБФ РТП ФП, ЮФП Х ГБТС рЕФТБ УЕУФТЩ — ЧБТЧБТЛЙ, ЗПМПДОЩЕ РПРТПЫБКЛЙ.

пФЛТЩФХА ЛБТЕФХ УЕУФЕТ ПОБ ХЧЙДЕМБ Ч ЛТЙЧПН РЕТЕХМЛЕ ПЛПМП РПМПУБФЩИ — ЛТБУОЩИ У ЦЕМФЩН — ЧПТПФ ДЧПТБ РТХУУЛПЗП РПУМБООЙЛБ лЕКЪЕТМЙОЗБ, РТП ЛПФПТПЗП ЗПЧПТЙМЙ, ЮФП ПО ИПЮЕФ ЦЕОЙФШУС ОБ бООЕ нПОУ Й ФПМШЛП ЧУЕ ЕЭЕ РПВБЙЧБЕФУС рЕФТБ бМЕЛУЕЕЧЙЮБ. оБФБМШС ЪБУФХЮБМБ РЕТУФОСНЙ Ч РЕТЕДОЕЕ УФЕЛМП, ЛХЮЕТ ПВЕТОХМ УНПМСОХА ВПТПДХ, ОБДТЩЧБАЭЕ ЪБЛТЙЮБМ: «фРТТТТХ, ЗПМХВЙ!» уЕТЩЕ МПЫБДЙ ПУФБОПЧЙМЙУШ, ФСЦЕМП РПЧПДС ВПЛБНЙ. оБФБМШС УЛБЪБМБ ВМЙЦОЕК ВПСТЩОЕ:

— уФХРБК, чБУЙМЙУБ нБФЧЕЕЧОБ, УЛБЦЙ ОЕНЕГЛПНХ РПУМБООЙЛХ, ЮФП, НПМ, еЛБФЕТЙОБ бМЕЛУЕЕЧОБ Й нБТШС бМЕЛУЕЕЧОБ НОЕ ЧЕУШНБ ОБДПВОЩ... дБ ЙН ОЕ ДБЧБК ЛХУЛБ РТПЗМПФЙФШ, ХЧПДЙ ИПФШ УЙМПК!..

чБУЙМЙУБ нСУОБС, ФЙИП ПИБС, РПМЕЪМБ ЙЪ ЛБТЕФЩ. оБФБМШС ПФЛЙОХМБУШ, УФБМБ ЦДБФШ, ИТХУФС РБМШГБНЙ. уЛПТП У ЛТЩМШГБ УВЕЦБМ РПУМБООЙЛ лЕКЪЕТМЙОЗ, ИХДЕОШЛЙК, НБМЕОШЛЙК, У ФЕМСЮШЙНЙ ТЕУОЙГБНЙ; РТЙЦЙНБС ОБУРЕИ УИЧБЮЕООХА ЫМСРХ Й ФТПУФШ Л ЗТХДЙ, ЛМБОСМУС ОБ ЛБЦДПК УФХРЕОШЛЕ, ЧЩЧЕТФЩЧБС ОПЗЙ Ч ЛТБУОЩИ ЮХМЛБИ, ХНЙМШОП ЧЩФСЗЙЧБМ ПУФТЩК ОПУЙЛ, НПМЙМ ГБТЕЧОХ РПЦБМПЧБФШ ЪБКФЙ Л ОЕНХ, ЙУРЙФШ ИПМПДОПЗП РЙЧБ.

— оЕДПУХЗ! — ЦЕУФЛП ПФЧЕФЙМБ оБФБМШС. — дБ Й ОЕ УФБОХ С Х ФЕВС РЙЧП РЙФШ... уФЩДОЩНЙ ДЕМБНЙ ЪБОЙНБЕЫШУС, ВБФАЫЛБ... (й ОЕ ДБЧБС ЕНХ ТБУЛТЩФШ ТФБ.) уФХРБК, УФХРБК, ЧЩЫМЙ НОЕ ГБТЕЧЕО РПУЛПТЕЕ...

еЛБФЕТЙОБ бМЕЛУЕЕЧОБ Й нБТШС бМЕЛУЕЕЧОБ ЧЩЫМЙ ОБЛПОЕГ ЙЪ ДПНБ, ЛБЛ ДЧЕ ЛПРОЩ — Ч ЫЙТПЛЙИ РМБФШСИ У РПДИЧБФБНЙ Й ПВПТЛБНЙ, ЛТХЗМЩЕ МЙГБ Х ПВЕЙИ — ЙУРХЗБООЩЕ, ЗМХРЩЕ, ОБТХНСОЕООЩЕ, ЧНЕУФП УЧПЙИ ЧПМПУ — ЧПТПОЩЕ, ЧЩУПЛП ЙУЛТХЮЕООЩЕ РБТЙЛЙ, ХЧЕЫБООЩЕ ВХУБНЙ (оБФБМШС ДБЦЕ ЪБУФПОБМБ УЛЧПЪШ ЪХВЩ). гБТЕЧОЩ ЦНХТЙМЙ ОБ УПМОГЕ ЪБРМЩЧЫЙЕ ЗМБЪБ, РПЪБДЙ ВПСТЩОС нСУОБС ЫЙРЕМБ: «оЕ УТБНЙФЕУШ ЧЩ, УЛПТЕЕ УБДЙФЕУШ Л ОЕК Ч ЛБТЕФХ». лЕКЪЕТМЙОЗ У РПЛМПОБНЙ ПФЛТЩМ ДЧЕТГХ. гБТЕЧОЩ, ЪБВЩЧ Й РТПУФЙФШУС У ОЙН, РПМЕЪМЙ Й ЕДЧБ ХНЕУФЙМЙУШ ОБ УЛБНЕКЛЕ, ОБРТПФЙЧ оБФБМШЙ. лБТЕФБ, РЩМС ЛТБУОЩНЙ ЛПМЕУБНЙ Й РПЧБМЙЧБСУШ ОБ УФПТПОЩ, РПНЮБМБУШ ЮЕТЕЪ РХУФЩТШ ОБ рПЛТПЧЛХ.

чУА ДПТПЗХ оБФБМШС НПМЮБМБ, ГБТЕЧОЩ ХДЙЧМЕООП ПВНБИЙЧБМЙУШ РМБФПЮЛБНЙ. й ФПМШЛП ЧПКДС Л ОЙН ОБЧЕТИ Ч ЗПТОЙГХ Й РТЙЛБЪБЧ ЪБРЕТЕФШ ДЧЕТЙ, оБФБМШС ЧЩУЛБЪБМБУШ:

— чЩ ЮФП ЦЕ, ВЕУУФЩЦЙЕ, У ХНБ УПЧУЕН РПРСФЙМЙУШ ЙМЙ Ч НПОБУФЩТУЛПЕ ЪБФПЮЕОЙЕ ЪБИПФЕМЙ? нБМП ЧБН УМБЧЩ РП нПУЛЧЕ? рПОБДПВЙМПУШ ЧБН ЕЭЕ РЕТЕДП ЧУЕН УЧЕФПН УТБНЙФШУС! дБ ЛФП ЧБУ ОБХЮЙМ Л РПУМБООЙЛБН ЕЪДЙФШ? ч ЪЕТЛБМП РПЗМСДЙФЕУШ, — ПФ УЩФПУФЙ ЭЕЛЙ МПРБАФУС, ЕЭЕ ЙН ЗПММБОДУЛЙИ ДБ ОЕНЕГЛЙИ ТБЪОПУПМПЧ ЪБИПФЕМПУШ! дБ ЛБЛ Х ЧБУ ХНБ ИЧБФЙМП РПКФЙ ЛМБОСФШУС Ч ДЧХИУФБИ ТХВМСИ Л УЛЧЕТОПК ЦЕОЛЕ бООЕ нПОУПЧПК? пОБ-ФП ДПЧПМШОБ, ЮФП ЧЩЗОБМБ ЧБУ, РПРТПЫБЕЛ. — лЕКЪЕТМЙОЗ ПВ ЬФПН ОЕРТЕНЕООП РЙУШНП ОБУФТПЮЙФ РТХУУЛПНХ ЛПТПМА, Б ЛПТПМШ РП ЧУЕК еЧТПРЕ ТБУФТЕЪЧПОЙФ! уБИБТОЙГХ ИПФЕМЙ ПВЧПТПЧБФШ, — ИПФЕМЙ, ОЕ ПФРЙТБКФЕУШ! иПТПЫП ПОБ ДПЗБДБМБУШ, ЧБН ВЕЪ ДЕОЕЗ ОЕ ПФДБМБ. зПУРПДЙ, ДБ ЮФП ЦЕ ФЕРЕТШ ЗПУХДБТШ-ФП УЛБЦЕФ? лБЛ ЕНХ ФЕРЕТШ РПУФХРЙФШ У ЧБНЙ, ЛПТПЧЙЭБНЙ? пУФТЙЮШ, ДБ ОБ ТЕЛХ ОБ рЕЮПТХ, Ч рХУФПЪЕТУЛ...

оЕ УОЙНБС ЧЕОГБ Й МЕФОЙЛБ, оБФБМШС ИПДЙМБ РП ЗПТОЙГЕ, УЦЙНБС Ч ЧПМОЕОЙЙ ТХЛЙ, НЕЮБ ЗПТСЭЙЕ ЧЪПТЩ ОБ лБФШЛХ Й нБЫЛХ, — ПОЙ УОБЮБМБ УФПСМЙ, РПФПН, ОЕ ЧМБДЕС ОПЗБНЙ, УЕМЙ: ОПУЩ Х ОЙИ РПЛТБУОЕМЙ, ФПМУФЩЕ МЙГБ ФТСУМЙУШ, ОБДХЧБМЙУШ ЧПРМЕН, ОП ЗПМПУБ РПДБЧБФШ ЙН ВЩМП УФТБЫОП.

— зПУХДБТШ УЧЕТИ УЙМ ЙЪ РХЮЙОЩ ОБУ ФСОЕФ, — ЗПЧПТЙМБ оБФБМШС. — оЕДПУРЙФ, ОЕДПЕУФ, УБН ДПУЛЙ РЙМЙФ, УБН ЗЧПЪДЙ ЧВЙЧБЕФ, РПД РХМСНЙ, СДТБНЙ ИПДЙФ, ФПМШЛП ЮФПВ ЙЪ ОБУ МАДЕК УДЕМБФШ... чТБЗЙ ЕЗП ФПЗП Й ЦДХФ — ПВЕУУМБЧЙФШ ДБ РПЗХВЙФШ. б ЬФЙ! дБ ОЙ ПДЙО МАФЩК ЧТБЗ ФПЗП ОЕ ДПЗБДБЕФУС, ЮФП ЧЩ УДЕМБМЙ... дБ ОЙЛПЗДБ С ОЕ РПЧЕТА, С ДПЪОБАУШ — ЛФП ЧБУ ОБДПХНЙМ Ч оЕНЕГЛХА УМПВПДХ ЕЪДЙФШ... чЩ — ДЕЧЛЙ УФБТЩЕ, ОЕРПЧПТПФМЙЧЩЕ...

фХФ лБФШЛБ Й нБЫЛБ, ТБУРХУФЙЧ ЧУРХИЫЙЕ ЗХВЩ, ЪБМЙМЙУШ УМЕЪБНЙ.

— оЙЛФП ОБУ ОЕ ОБДПХНЙМ, — РТПЧЩМБ лБФШЛБ, — РТПЧБМЙФШУС ОБН УЛЧПЪШ ЪЕНМА...

оБФБМШС ЕК ЛТЙЛОХМБ:

— чТЕЫШ! б ЛФП ЧБН РТП УБИБТОЙГХ ТБУУЛБЪБМ? б ЛФП УЛБЪБМ, ЮФП нПОУЙИБ ДБЕФ ДЕОШЗЙ Ч ТПУФ?..

нБТШС ФБЛЦЕ РТПЧЩМБ:

— уЛБЪБМБ ОБН РТП ЬФП ВБВБ-ЛЙНТСОЛБ, дПНОБ чБИТБНЕЕЧБ. пОБ ЬФХ УБИБТОЙГХ ЧП УОЕ ЧЙДЕМБ, НЩ ЕК ЧЕТЙН, ОБН НБТГЙРБОХ ЪБИПФЕМПУШ...

оБФБМШС ЛЙОХМБУШ, ТБУРБИОХМБ ДЧЕТШ, — ЪБ ОЕК ПФУЛПЮЙМ УФБТЙЮПЛ — ЛПНОБФОЩК ЫБМХО Ч ЦЕОУЛПН РМБФШЕ, РПРСФЙМЙУШ ВБВЛЙ-ЪБДЧПТЕОЛЙ, ВБВЛЙ-ХТПДЛЙ, ВБВЛЙ-ЫХФЙИЙ У ОБВЙФЩНЙ ТЕРШСНЙ Ч ЧПМПУБИ. оБФБМШС УИЧБФЙМБ ЪБ ТХЛХ ПРТСФОХА НСЗЛХА ЦЕОЭЙОХ Ч ЮЕТОПН РМБФЛЕ.

— фЩ — ВБВБ-ЛЙНТСОЛБ?

цЕОЭЙОБ НПМЮБ НБИОХМБ ЧУЕН ФХМПЧЙЭЕН ЙУФПЧЩК РПЛМПО:

— зПУХДБТЩОС-ГБТЕЧОБ, ФПЮОП, С ЙЪ лЙНТ, УЛХДОБС ЧДПЧБ дПНОБ чБИТБНЕЕЧБ...

— фЩ ГБТЕЧЕО РПДЗПЧБТЙЧБМБ ЕЪДЙФШ Ч оЕНЕГЛХА УМПВПДХ? пФЧЕЮБК...

вЕМПЕ МЙГП чБИТБНЕЕЧПК ЪБДТПЦБМП, ДМЙООЩЕ ЗХВЩ РЕТЕЛТЙЧЙМЙУШ:

— с — ЦЕОЛБ РПТЮЕОБС, ЗПУХДБТЩОС НПС, ЗПЧПТА ОЕМЕРЩЕ УМПЧБ Ч ХНБ ЙУУФХРМЕОЙЙ, ВМБЗПДЕФЕМШОЙГЩ-ГБТЕЧОЩ НПЙНЙ ЗМХРЩНЙ УМПЧБНЙ ФЕЫБФУС, Б НОЕ ФП Й ТБДПУФШ... рП ОПЮБН УОЩ ЧЙЦХ ОЕУЛБЪБООЩЕ. б ХЦ ЧЕТСФ МЙ НПЙН УОБН ВМБЗПДЕФЕМШОЙГЩ-ГБТЕЧОЩ, ОЕФ МЙ — ФПЗП ОЕ ЧЕДБА... ч оЕНЕГЛПК УМПВПДЕ ПФТПДСУШ ОЕ ВЩЧБМБ, ОЙЛБЛПК УБИБТОЙГЩ Й Ч ЗМБЪБ ОЕ ЧЙДБМБ. — пРСФШ НБИОХЧ оБФБМШЕ РПЛМПО, ЧДПЧБ чБИТБНЕЕЧБ УФБМБ, УМПЦБ ТХЛЙ ОБ ЦЙЧПФЕ РПД РМБФЛПН, ЪБЛБНЕОЕМБ, — ИПФШ ПЗОЕН РЩФБК...

оБФБМШС НТБЮОП ЧЪЗМСОХМБ ОБ УЕУФЕТ, — лБФШЛБ Й нБЫЛБ ФПМШЛП ОЕЗТПНЛП ПИБМЙ, НБСУШ ПФ ЦБТЩ. ч ДЧЕТШ РТПУХОХМУС УФБТЙЮПЛ-ЫБМХО У ПДОЙНЙ ОПЪДТСНЙ ЧНЕУФП ОПУБ, — ХУЩ, ВПТПДЕОЛБ ЧЪЯЕТПЫЕОЩ, ЗХВЩ ЧЩЧПТПЮЕОЩ.

— бК ТБУУНЕЫЙФШ ОБДП? — нБТШС ДПУБДМЙЧП НБИОХМБ ОБ ОЕЗП РМБФЛПН. оП ХЦЕ У ДЕУСФПЛ ТХЛ ЧГЕРЙМЙУШ У ФПК УФПТПОЩ Ч ДЧЕТШ, Й ЫХФЙИЙ, ХТПДЛЙ Ч МПИНПФШСИ, РТПУФПЧПМПУЩЕ, ЙОЩЕ Ч ДХТБГЛЙИ УБТБЖБОБИ, Ч МХВСОЩИ ЛПЛПЫОЙЛБИ, ФПМЛБС УФБТЙЮЛБ-ЫБМХОБ, ЧЧБМЙМЙУШ Ч ЗПТОЙГХ. рТПЧПТОЩЕ, ВЕУУФЩЦЙЕ, ОБЮБМЙ УЙЗБФШ, ЧУЛТЙЛЙЧБФШ, ДТБФШУС НЕЦДХ УПВПК, ФБУЛБСУШ ЪБ ЧПМПУЩ, ИМЕЭБ РП ЭЕЛБН. уФБТЙЮПЛ-ЫБМХО ЧМЕЪ ЧЕТИПН ОБ ЗПТВБФХА ВБВЛХ, ЧЩУФБЧЙЧ МБРФЙ ЙЪ-РПД МПУЛХФОПК АВЛЙ, ЪБЛТЙЮБМ ЗОХУБЧП: «б ЧПФ ОЕНЕГ ОБ ОЕНЛЕ ЧЕТИПН РПЕИБМ РЙЧП РЙФШ...» ч УЕОСИ РПДПУРЕЧЫЙЕ РЕЧЮЙЕ У РТЙУЧЙУФПН ЗТСОХМЙ РМСУПЧХА. дПНОБ чБИТБНЕЕЧБ ПФПЫМБ Й УФБМБ ЪБ РЕЮЛХ, ПРХУФЙЧ РМБФПЛ ОБ ВТПЧЙ.

ч ДПУБДЕ, Ч ЗОЕЧЕ оБФБМШС ЪБФПРБМБ ЛТБУОЩНЙ ВБЫНБЮЛБНЙ, — «РТПЮШ!» — ЪБЛТЙЮБМБ ОБ ЬФХ ЛХЧЩТЛБАЭХАУС ТЧБОШ Й ДТСОШ, — «РТПЮШ!» оП ДХТЛЙ Й ЫХФЙИЙ ФПМШЛП ЗТПНЮЕ ЪБЧЙЪЦБМЙ. юФП ПОБ НПЗМБ УДЕМБФШ ПДОБ У ЬФПК ВЕУПЧУЛПК ФПМЭЕК! чУС нПУЛЧБ РПМОБ ЕА, Ч ЛБЦДПН ДПНЕ ВПСТУЛПН, ЧПЛТХЗ ЛБЦДПК РБРЕТФЙ ЛТХФЙМУС ЬФПФ НТБЛ ЛТПНЕЫОЩК... оБФБМШС ВТЕЪЗМЙЧП РПДПВТБМБ РПДПМ, — РПОСМБ, ЮФП ОБ ФПН Й ЛПОЮЙМУС ЕЕ ТБЪЗПЧПТ У УЕУФТБНЙ. й ХКФЙ ВЩМП ВЩ ЗМХРП УЕКЮБУ. — лБФШЛБ У нБЫЛПК, ЧЩУХОХЧЫЙУШ Ч ПЛПЫЛЙ, ФБЛ-ФП ВЩ РПУНЕСМЙУШ ЧУМЕД ЕЕ ЛБТЕФЕ...

чДТХЗ, УТЕДЙ ЫХНБ Й ЧПЪОЙ, РПУМЩЫБМУС ОБ ДЧПТЕ ЛПОУЛЙК ФПРПФ Й ЗТПИПФ ЛПМЕУ. рЕЧЮЙЕ Ч УЕОСИ ЪБНПМЛМЙ. уФБТЙЮПЛ-ЫБМХО ЛТЙЛОХМ, ПУЛБМС ЪХВЩ: «тБЪВЕЗБКУС!» — ДХТЛЙ Й ЫХФЙИЙ, ЛБЛ ЛТЩУЩ, ЛЙОХМЙУШ Ч ДЧЕТЙ. ч ДПНЕ УТБЪХ ВХДФП ЧУЕ ХНЕТМП. дЕТЕЧСООБС МЕУФОЙГБ ОБЮБМБ УЛТЙРЕФШ РПД ЗТХЪОЩНЙ ЫБЗБНЙ.

ч УЧЕФМЙГХ, ПФДХЧБСУШ, ЧПЫЕМ ФХЮОЩК ЮЕМПЧЕЛ, ДЕТЦБ Ч ТХЛЕ РПУПИ, ЛПЧБООЩК УЕТЕВТПН, Й ЫБРЛХ. пДЕФ ПО ВЩМ РП-УФБТПНПУЛПЧУЛЙ Ч ДМЙООЩК — ДП РПМХ — ЛМАЛЧЕООЩК РТПУФПТОЩК БТНСЛ; ЫЙТПЛПЕ УНХЗМПЕ МЙГП ПВТЙФП, ЮЕТОЩЕ ХУЩ ЪБЛТХЮЕОЩ РП-РПМШУЛЙ, УЧЕФМПЧБФЩЕ — УП УМЕЪПК — ЗМБЪБ ЧЩРХЮЕОЩ, ЛБЛ Х ТБЛБ. пО НПМЮБ РПЛМПОЙМУС — ЫБРЛПК ДП РПМХ — оБФБМШЕ бМЕЛУЕЕЧОЕ, ФСЦЕМП РПЧЕТОХМУС Й ФБЛ ЦЕ РПЛМПОЙМУС ГБТЕЧОБН лБФЕТЙОЕ Й нБТШЕ, ЪБДПИОХЧЫЙНУС ПФ УФТБИБ. рПФПН УЕМ ОБ УЛБНША, РПМПЦЙЧ ПЛПМП УЕВС ЫБРЛХ Й РПУПИ.

— хИ, — УЛБЪБМ ПО, — ОХ ЧПФ, С Й РТЙЫЕМ. — чЩФБЭЙМ ЙЪ-ЪБ РБЪХИЙ ГЧЕФОПК ВПМШЫПК РМБФПЛ, ЧЩФЕТ МЙГП, ЫЕА, НПЛТЩЕ ЧПМПУЩ, ОБЮЕУБООЩЕ ОБ МПВ.

ьФП ВЩМ УБНЩК УФТБЫОЩК ОБ нПУЛЧЕ ЮЕМПЧЕЛ — ЛОСЪШ-ЛЕУБТШ жЕДПТ аТШЕЧЙЮ тПНПДБОПЧУЛЙК.

— уМЩЫБМЙ НЩ, УМЩЫБМЙ, — ОЕМБДОЩЕ ЪДЕУШ ДЕМБ ОБЮБМЙУШ. бК, БК, БК! — уХОХЧ РМБФПЛ ЪБ РБЪХИХ БТНСЛБ, ЛОСЪШ-ЛЕУБТШ РЕТЕЛБФЙМ ЗМБЪБ ОБ ГБТЕЧЕО лБФЕТЙОХ Й нБТША. — нБТГЙРБОХ ЪБИПФЕМПУШ? фБЛ, ФБЛ, ФБЛ... б ЗМХРПУФШ-ФП ИХЦЕ ЧПТПЧУФЧБ... ыХН ЧЩЫЕМ ВПМШЫПК. — пО РПЧЕТОХМ, ЛБЛ ЙДПМ, ЫЙТПЛПЕ МЙГП Л оБФБМШЕ. — ъБ ДЕОШЗБНЙ ЙИ РПУЩМБМЙ Ч оЕНЕГЛХА УМПВПДХ, — ЧПФ ЮФП. ъОБЮЙФ, Х ЛПЗП-ФП Ч ДЕОШЗБИ ОХЦДБ. фЩ ХЦ ОБ НЕОС ОЕ ЗОЕЧБКУС, — РТЙДЕФУС ПЛПМП ДПНБ УЕУФТЙГ ФЧПЙИ ЛБТБХМ РПУФБЧЙФШ. ч ЮХМБОЕ Х ОЙИ ЦЙЧЕФ ВБВБ-ЛЙНТСОЛБ Й ОПУЙФ ФБКОП ЕДХ Ч ЗПТЫПЮЛЕ ОБ РХУФЩТШ ЪБ ПЗПТПДПН, Ч ВТПЫЕООХА ВБОШЛХ. ч ФПК ВБОШЛЕ ЦЙЧЕФ ВЕЗМЩК ТБУРПР зТЙЫЛБ... (фХФ лБФЕТЙОБ Й нБТШС РПВЕМЕМЙ, УИЧБФЙМЙУШ ЪБ ЭЕЛЙ.) лПФПТЩК ТБУРПР зТЙЫЛБ ЧБТЙФ ВХДФП ВЩ Ч ВБОШЛЕ МАВПЧОПЕ ЪЕМШЕ, Й ЪЕМШЕ ПФ ЪБЮБФЙС, Й ЮФПВЩ РМПД УВТБУЩЧБФШ. мБДОП. оБН ЙЪЧЕУФОП, ЮФП ТБУРПР зТЙЫЛБ, ЛТПНЕ ФПЗП, Ч ВБОШЛЕ РЙЫЕФ РПДНЕФОЩЕ ЧПТПЧУЛЙЕ РЙУШНБ, Й РП ОПЮБН ИПДЙФ Ч оЕНЕГЛХА УМПВПДХ ОБ ДЧПТЩ Л ОЕЛПФПТЩН РПУМБООЙЛБН, Й ЪБИПДЙФ Л ЦЕОЭЙОЕ-ЮЕТОПТСУЛЕ, ЛПФПТБС, ЮЕТОПТСУЛБ, ВЩЧБЕФ Ч оПЧПДЕЧЙЮШЕН НПОБУФЩТЕ, НПЕФ ФБН РПМЩ, Й НПЕФ РПМ Ч ЛЕМШЕ Х ВЩЧЫЕК РТБЧЙФЕМШОЙГЩ уПЖШЙ бМЕЛУЕЕЧОЩ... (лОСЪШ-ЛЕУБТШ ЗПЧПТЙМ ОЕЗТПНЛП, НЕДМЕООП, Ч УЧЕФМЙГЕ ОЙЛФП ОЕ ДЩЫБМ.) фБЛ С ЪДЕУШ ПУФБОХУШ ОЕВПМШЫПЕ ЧТЕНС, МАВЕЪОБС оБФБМШС бМЕЛУЕЕЧОБ, Б ФЩ ХЦ ОЕ НБТБКУС Ч ЬФЙ ДЕМБ, УФХРБК ДПНПК РП ЧЕЮЕТОЕК РТПИМБДЕ...

Что такое пассивный словарный запас?

Какие группы устаревших слов вы знаете? Назовите их и поясните разницу между ними.

Какова стилистическая роль историзмов и архаизмов в тексте?

ЛИТЕРАТУРА

1. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. М., 1989.

2. Фомина Л.Н. Современный русский язык. Лексикология. М., 1990.

3. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка: Учебник для вузов. М., 1987. С. 87-89.

Домашняя работа

Подберите синонимы устаревшей лексике: в ещий, уста, чертог, рать, блюсти, вящий, ложе, бдение, долу, ладья.

2. Из любого толкового словаря русского языка выпишите 5 историзмов и 5 архаизмов.

3. Найдите в тексте архаизмы и определите, с какой целью использует их автор. Замените, где это возможно, устаревшие слова.

А сын его Феодор? На престоле

Он воздыхал о мирном житии

Молчальника. Он царские чертоги

Преобратил в молитвенную келью;

Там тяжкие, державные печали

Святой души его не возмущали.

Бог возлюбил смирение царя,

И Русь при нем Во славе безмятежной

Утешилась – а в час его кончины

Свершилося неслыханное чудо:

К его одру, царю едину зримый,

Явился муж необычайно светел,

И начал с ним беседовать Феодор

И называть великим патриархом.

А.С. Пушкин «Борис Годунов»

АУДИТОРНАЯ РАБОТА

Подберите современные слова, в которых находят отражение данные корни: шелом (шлем), сеть (гость), коварь (кузнец), вей (ветер), перст (палец), вага (вес).

Распределите слова в 2 столбика.

Архаизмы

Историзмы

Вотчина, купец, бричка, перст, око, армяк, десница, карета, рамена, ланиты.

Какова роль архаизмов в следующем тексте?

Прежде у каждого боярского двора, у ворот, зубоскалили наглые дворовые холопы в шапках, сбитых на ухо, играли в свайку, метали деньгу или просто – не давали проходу ни конному, ни пешему, - хохот, баловство, хватанье руками. Нынче ворота закрыты наглухо, на широком дворе – тихо, людишки взяты на войну, боярские сыновья и зятья либо в полках унтер-офицерами, либо усланы за море, недоросли отданы в школы – учиться навигации, математике и фортификации, сам боярин сидит без дела у раскрытого окошечка, - рад, что хоть на малое время царь Петр, за отъездом, не неволит его курить табак, скоблить бороду или в белых чулках по колено, в парике из бабьих волос до пупа – вертеть и дергать ногами.

А.Н. Толстой «Петр Первый»

Практическое занятие № 5

Многозначные слова и омонимы

Дайте определение многозначных слов. Какие типы значений существуют?

Что такое омонимы? Назовите типы омонимов и охарактеризуйте их.

Как разграничить многозначные слова и омонимы?

ЛИТЕРАТУРА:

Голуб И.Б. Русский язык и культура речи: Учебное пособие. М.: «Логос», 2001. С.266-268

Розенталь Д.Э., Голуб И.Б. Секреты стилистики. М., 1998. С. 23-31.

Кожина М.Н. Стилистика русского языка. М., 1983.

Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка: Учебник для вузов. М.: Высшая школа, 1987. С.77-80.

ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ

1. Объясните переносное значение выделенных слов, укажите их стилистическую функцию.

1. Я знал красавиц недоступных, холодных, чистых , как зима (П.). 2. К зиме поезжайте в Париж, и там, в вихре жизни, развлекайтесь, не задумывайтесь… (Гонч.). 3. Молодой князь… был вял, и ум его дремал еще беспробудно (Герц.). 4. Самолюбие в нем было огромное, и характер он имел железный (Т.). 5. Вся в инее шапка большая, усы, борода в серебре (Н.).

Назовите типы омонимов, встречающихся в тексте.

Выпишите из толкового словаря русского языка 5 многозначных слов, указав при этом все их значения.

И колокольного звона прежнего уже не было – от светла до светла, – во многих церквах большие колокола сняты и отвезены на Литейный двор, перелиты в пушки. Пономарь из Старого Пимена, когда пропахшие табачищем драгуны сволокли у него с колокольни великий колокол, напился пьян и хотел повеситься на перекладине, а потом, лежа связанный на сундуке, в исступлении ума закричал, что славна была Москва малиновым звоном, а теперь на Москве станет томно.

Прежде у каждого боярского двора, у ворот, зубоскалили наглые дворовые холопы в шапках, сбитых на ухо, играли в свайку, метали деньгу или просто – не давали проходу ни конному, ни пешему, – хохот, баловство, хватанье руками. Нынче ворота закрыты наглухо, на широком дворе – тихо, людишки взяты на войну, боярские сыновья и зятья либо в полках унтер-офицерами, либо усланы за море, недоросли отданы в школы – учиться навигации, математике и фортификации, сам боярин сидит без дела у раскрытого окошечка, – рад, что хоть на малое время царь Петр, за отъездом, не неволит его курить табак, скоблить бороду или в белых чулках по колено, в парике из бабьих волос – до пупа – вертеть и дергать ногами.

Невесело, томно думается боярину у окошечка… «Все равно маво Мишку математике не научишь, поставлена Москва без математики, жили, слава богу, пятьсот лет без математики – лучше нынешнего; от этой войны, само собой, ждать нечего, кроме конечного разорения, сколько ни таскай по Москве в золоченых телегах богопротивных Нептунов и Венерок во имя преславной виктории на Неве… Как пить дать, швед побьет наше войско, и еще татары, давно этого дожидаясь, выйдут ордой из Крыма, полезут через Оку… О, хо-хо!»

Боярин тянулся толстым пальцем к тарелке с малиной, – осы, проклятые, облепили всю тарелку и подоконник! Лениво перебирая четки из маслиновых косточек – с Афона, – боярин глядел на двор. Запустение! Который год за царскими затеями да забавами и подумать некогда о своем-та… Клети покривились, на погребах дерновые крыши просели, повсюду бурьян безобразный… «И куры, гляди-ко, какие-то голенастые, и утка мелкая нынче, горбатые поросята идут гуськом за свиньей – грязные да тощие. O, хо-хо!..» Умом боярин понимал, что надо бы крикнуть скотницу и птичницу да тут же их под окошком и похлестать лозой, вздев юбки. В такой зной кричать да сердиться – себе дороже.

Боярин перевел глаза повыше – за тын, за липы, покрытые бело-желтым цветом и гудящими пчелами. Не так далеко виднелась обветшавшая кремлевская стена, на которой между зубцами росли кусты. И смех и грех, – доцарствовался Петр Алексеевич! Крепостной ров от самых Троицких ворот, где лежали кучи му-copa, заболотился совсем, курица перейдет, и вонища же от него!.. И речка Неглинная обмелела, с правой стороны по ней – Лоскутный базар, где прямо с рук торгуют всяким краденым, а по левому берегу под стеной сидят с удочками мальчишки в запачканных рубашках, и никто их оттуда не гонит…

В рядах на Красной площади купцы запирают лавки, собрались идти обедать, все равно торговлишка тихая, вешают на дверях пудовые замки. И пономарь прикрыл двери, затряс козлиной бородой на нищих, тоже пошел потихоньку домой – хлебать квас с луком, с вяленой рыбой, потом – посапывать носом в холодок под бузину. И нищие, убогие, всякие уроды сползли с паперти, побрели под полуденным зноем – кто куда…

В самом деле, пора бы собирать обедать, а то истома совсем одолела, такая скучища. Боярин всмотрелся, вытянул шею и губы, даже приподнялся с табурета и прикрыл ладонью сверху глаза свои, – по кирпичному мосту, что перекинут от Троицких ворот через Неглинную на Лоскутный базар, ехала, отсвечивая солнцем стеклянная карета четверней – цугом серых коней, с малиновым гайдуком на выносной. Это царевна Наталья, любимая сестра царя Петра, с таким же беспокойным нравом, как у брата, вышла в поход. Куда же она поехала-то, батюшки? Боярин, сердито отмахиваясь платком от ос, высунулся в окошечко.

– Гришутка, – закричал он небольшому пареньку в длинной холщовой рубашке с красными подмышками, мочившему босые ноги в луже около колодца, – беги что есть духу, вот я тебя!.. Увидишь на Тверской золотую карету – беги за ней, не отставая, вернешься – скажешь, куда она поехала…

Четверня серых лошадей, с красными султанами под ушами, с медными бляхами и бубенцами на сбруе, тяжелым скоком пронесла карету по широкому лугу и остановилась у старого измайловского дворца. Его поставил еще царь Алексей Михайлович, любивший всякие затеи у себя в сельце Измайлове, где до сих пор с коровьим стадом паслись ручные лосихи, в ямах сидели медведи, на птичьем дворе ходили павлины, забиравшиеся летом спать на деревья. Не перечесть, сколько на бревенчатом, потемневшем от времени дворце было пестрых и луженых крыш над светлицами, переходами и крыльцами: и крутых, с гребешком, как у ерша, и бочкой, и кокошником. Над ними в полуденной тишине резали воздух злые стрижи. Все окошечки во дворце заперты. На крыльце дремал на одной ноге старый петух, – когда подъехала карета, он спохватился, вскрикнул, побежал, и, как на пожар, подо всеми крылечками закричали куры. Тогда из подклети открылась низенькая дверца, и высунулся сторож, тоже старый. Увидав карету, он, не торопясь, стал на колени и поклонился лбом в землю.

Царевна Наталья, высунув голову из кареты, спросила нетерпеливо:

– Где боярышни, дедушка?

Дед поднялся, выставил сивую бороду, вытянул губы:

– Здравствуй, матушка, здравствуй, красавица царевна Наталья Алексеевна, – и ласково глядел на нее из-под бровей, застилавших ему глаза, – ах ты, богоданная, ах ты, любезная… Где боярышни, спрашиваешь? А боярышни не знаю где, не видал.

Наталья выпрыгнула из кареты, стащила с головы тяжелый, жемчужный, рогатый венец, с плеч сбросила парчовый летник, – надевала она старомосковское платье только для выезда, – ближняя боярыня, Василиса Мясная, подхватила вещи в карету. Наталья, высокая, худощавая, быстрая, в легком голландском платье, пошла по лугу к роще. Там – в прохладе – зажмурилась, – до того был силен и сладок дух цветущей липы.

– Ау! – крикнула Наталья. Невдалеке, в той стороне, где за ветвями нестерпимо в воде блестело солнце, откликнулся ленивый женский голос. На берегу пруда, близ воды, у песочка, у мостков, стоял пестрый шатер, в тени его на подушках, изнывая, лежали четыре молодые женщины. Они торопливо поднялись навстречу Наталье, разморенные, с развитыми косами. Та, что постарше, низенькая, длинноносая, Анисья Толстая, первая подбежала к ней и всплеснулась, вертя проворными глазами:

– Свет наш, Натальюшка, государыня-царевна, ах, ах, туалет заграничный! Ах, ах, божество!

Две другие, – сестры Александра Даниловича Меньшикова, недавно взятые приказом Петра из отцовского дома в измайлов-ский дворец под присмотр Анисьи Толстой для обучения политесу и грамоте, – юные девы Марфа и Анна, обе пышные, еще мало обтесанные, приразинули припухшие рты и распахнули ресницы, прозрачно глядя на царевну. Платье на ней было голландское, – красная, тонкой шерсти широкая юбка с тройной золотой каймой по подолу и невиданная узкая душегрейка, – шея, плечи – голые, руки по локоть – голые. Наталья и сама понимала, что только с богиней можно сравнить ее, ну – с Дианой, кругловатое лицо ее, с приподнятым коротким, как у брата, носом, маленькие ушки, ротик – все было ясное, юное, надменное.

– Туалет вчера мне привезли, прислала из Гааги Санька, Александра Ивановна Волкова… Красиво и – телу вольно… Конечно – не для большого выхода, а для рощи, для луга, для забав.

Наталья поворачивалась, давая себя разглядеть хорошенько. Четвертая молодая женщина стояла поодаль, скромно сложив напереди опущенные руки, улыбаясь свежим, как вишня, лукавым ртом, и глаза у нее были вишневые, легко вспыхивающие, женские. Круглые щеки – румяны от зноя, темные кудрявые волосы – тоже влажные. Наталья, поворачиваясь под ахи и всплески pyк, несколько раз взглянула на нее, строптиво выпятила нижнюю губу, – еще не понимала сама: любезна или неприятна ей эта мариенбургская полонянка, взятая в солдатском кафтане из-под телеги в шатер к фельдмаршалу Шереметьеву, выторгованная у него Меньшиковым и покорно – однажды ночью, у горящего очага, за стаканом вина, – отданная им Петру Алексеевичу.

Наталья была девственница, не в пример своим единокровным сестрам, родным сестрам заточенной в монастыре правительницы Софьи, царевнам Катьке и Машке, над которыми потешалась вся Москва. Нрав у Натальи был пылкий и непримиримый. Катьку и Машку она не раз ругивала потаскушками и коровами, разгорячась, и била их по щекам. Старые тюремные обычаи, жаркие скоромные шепоты разных бабок-задворенок она изгнала у себя из дворца. Она и брату, Петру Алексеевичу, выговаривала, когда он одно время, навсегда отослав от себя бесстыжую фаворитку Анну Монс, стал уж очень неразборчив и прост с женщинами. Вначале Наталья думала, что и эта – солдатская полонянка – также ему лишь на полчаса: встряхнется и забудет. Нет, Петр Алексеевич не забыл того вечера у Меньшикова, когда бушевал ветер и Екатерина, взяв свечу, посветила царю в спальне. Для меньшиковской экономки велено было купить небольшой домишко на Арбате, куда Александр Данилович сам отвез ее постелю, узлы и коробья, а через небольшое время оттуда ее перевезли в измайловский дворец под присмотр Анисьи Толстой.